Люди Сербской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

Луганская Светлана Алексеевна

– Какую музыку вы любите слушать? Что еще близко вашему сердцу?

– Моему убогому сердцу ближе всего та музыка, которая очищает и питает, и это, конечно, византийское пение, кроме пения, люблю классическую музыку, особенно Моцарта! Иногда слушаю древнерусское пение, даже русские смешанные хоры. Люблю слушать и древние песнопения западной Церкви, периода до схизмы. К сожалению, в последнее время у меня мало свободного времени, но, когда выдается момент, с удовольствием слушаю такую музыку.

– Как вы относитесь к современной музыке, особенно западной?

– Хочу я или нет, но состою в контакте с современной музыкой. Мне кажется, что образ жизни людей сегодня, здесь я подразумеваю западный

образ жизни, способствует тому, что человек отчуждается от самого себя и от ближних. Эта пустота отчуждения, как мне кажется, чувствуется и в современной западной музыке. Не помню, чтобы я слышал в последнее время что-нибудь оригинальное, вдохновенное, что могло бы окрылить, утешить, изменить жизнь. Как правило, она окрашена в страстные и тусклые цвета. Хотя я не имею ничего против западной музыки, даже могу сказать, что люблю ее, но думаю, что она в наше время, как и все человечество, переживает большой кризис. Очень часто, как мне кажется, ей не хватает сути.

– Как вы воспринимаете русскую церковную музыкальную традицию?

– Прежде всего, я очень люблю русский народ. И некоторые мои любимые святые, которых я почитаю и жизнь которых меня вдохновляет, – русские, особенно бы выделил святого Серафима Саровского и святого Силуана Афонского. Восхищаюсь глубиной и широтой, свойственной русскому народу. Эти удивительные просторы, которые существуют не только на русской земле, но и в русской душе, все это проявляется через прекрасный русский язык, литературу, поэзию, музыку, живопись, всегда пробуждает во мне чувство величественности и свободы. Очень уважаю стойкость и тонкость, которая вам свойственна как народу. Может быть, потому что я с Балкан, а у нас это несколько иначе.

Как я уже говорил, часто слушал древнерусское пение, и могу сказать, что оно, по моему субъективному, вероятно, ощущению, после византийского самое чистое пение Православной Церкви. Не знаю, насколько бы оно было функционально для других народов, но думаю, что для русских оно исключительно. Люблю слушать ваши смешанные хоры. Считаю, что русская хоровая музыка представляет собой вершину в этой области музыки на мировом уровне. Несмотря на то, что византийское пение, на мой взгляд, лучшим образом отвечает православному богослужению, в музыкальном смысле многоголосье имеет исключительную ценность. Вклад России в области музыки огромен не только в композиторском смысле, но в смысле музыкального образования и исполнительского искусства.

– Расскажите о ваших хорах.

– Первый хор, который я основал, – Сербский византийский хор, это было в 2005 году. Членами хора стали мои ученики из Сербии и несколько друзей из Афин, греков по национальности. Мы стараемся представить славянской общественности богатство литургического и музыкального предания Православной Церкви. Со временем к хору примкнуло еще несколько греков и славян, которые учатся в моей интернет-школе. Мы выпустили один двойной диск под названием «Христос во граде Вифлееме» в издании святогорского монастыря Хиландар, на нем записаны песнопения рождественского богослужебного круга на церковнославянском языке. Записаны там и произведения моего мелотворчества, дешифровки двух песен из древних хиландарских рукописей, а также музыковедческие литургикологические комментарии ко всем песнопениям.

Сейчас мы готовим новый диск, но какой будет его тема, не скажу – пусть это станет для всех неожиданностью.

Поскольку со временем в хоре начали преобладать греки, я решил организовать отдельный хор, который бы занимался преимущественно пением на греческом языке. Он был основан в 2009 году, и я записал с ним двойной диск со службой святому Луке Врачу, который еще не издан и на котором представлены и произведения моего мелотворчества греческой службы этому дивному святителю. Для этого случая я написал текст тропаря святому Луке на церковнославянском языке по правилам византийской гимнографии, а также литийные стихиры на греческом языке.

С хором или с некоторыми его членами время от времени

по приглашению мы поем на монастырских или храмовых Славах. Два года подряд, в 2012-м и 2013-м, на праздник святого архангела Михаила мы пели правым клиросом в Святоархангельском монастыре Дохиар на Святой Горе, а члены хора многократно пели на бдениях в монастыре Хиландар.

Особенно нас радует, что люди все больше интересуются нашей работой, – и в Греции, и в Сербии, и в других странах. И у вас в России все больше тех, кто обращается ко мне с желанием контакта и сотрудничества.

– Как вы выбираете певчих, какими качествами должен обладать человек, чтобы стать членом хора?

– Критерии выбора сотрудников, которые распространяются и на членов хора, – прежде всего открытость и искренность в личных отношениях. Затем, разумеется, человек должен быть церковным, то есть жить так, как должен жить христианин. Кроме того, конечно, необходим определенный уровень знаний о певческом искусстве, так как без него человек не сможет следовать за хором, включиться в работу. Наконец, смотрю на голос и какие-то другие вещи. Но обозначенные критерии самые важные, и кто не соответствует им, особенно двум первым, не может стать членом моего хора, несмотря на возможное умение петь или хороший голос. Мы должны петь «как из единых уст», так говорил святой Василий Великий. Как петь из единых уст, если наши сердца не соединились? Поэтому я придерживаюсь этих критериев и думаю, что руководствоваться другими было бы противоестественно.

– Расскажите о вашем опыте мелотворчества, особенно на церковнославянском языке. В какой степени необходимо соблюдать канон, а в какой допустимы отступления?

– Любое творчество – великая тайна и великая радость. Дивно создавать музыку на гимнографические тексты святых отцов, в напевах, которые веками творила Церковь Христова. Но это очень ответственное дело. Правда, оно дает и некоторые привилегии. Углубляясь в эти тексты, главным образом написанные святыми, мы, пусть немного, соприкасаемся с их опытом, плодом которого стала их поэзия. Словно святые приоткрывают нам дверь, чтобы мы увидели, как они жили Богом, и могли больше подружиться с ними.

То, что было для меня совсем неведомо и очень интересовало: возможно ли на церковнославянском языке и вообще на славянских языках петь византийским распевом так же мелодично, как на греческом? Книги, которые существовали в то время, когда я начал заниматься пением, представляли собой болгарские издания невмотекстов [83] . Но слава Богу, что они существовали, без них у нас не было бы ничего! Хотя по этим изданиям можно было заметить, что напевы очень часто нескладные, непевучие, немелодичные, а иногда даже совершенно нелогичные. Когда я оказался в Греции, и особенно на Святой Горе, на богослужениях наслаждался византийскими напевами. Естественно, я хотел, чтобы такие напевы звучали и на церковнославянском языке. Это подтолкнуло меня к исследованиям. Сейчас, после почти семнадцати лет работы, я могу сказать, что нашел принципы, по которым византийское пение и на церковнославянском языке может звучать аутентично и мелодично, как на греческом. Для этого мне понадобилось много труда и исследований не только музыки, но гимнографии, поэзии, лингвистики и других научных дисциплин. Правила мелотворчества, или, как вы говорите, канона, соблюдать необходимо. Не может быть неканонического мелотворчества, но это, конечно, не значит, что греческие тексты надо переводить буквально.

83

Невменная нотация – тип вокальной нотации. Применялась в Средневековье, приблизительно в IX–XV вв., для записи богослужебных песнопений, преимущественно одноголосных, в христианской Церкви – как восточной (Византия, Русь), так и западной. Знакомая нам древнерусская невменная нотация использовалась для записи знаменного распева и получила название крюковой.