Люди Солнца

Шервуд Том

– У тебя ещё какое-то имущество есть?

Но ответил мне его доброжелатель.

– Только его дурацкий перстень! – насмешливо заявил он. – Сказано ведь уже – нахлебник.

– Тем лучше, – кивнул я. – Купит себе всё новое.

– На какие доходцы? Он же ничего не имеет!

– Уважаемый джентльмен, – сказал я ему. – Этот перстень – точное указание того, кому я сегодня вручаю семьсот серебряных гроутов – наследство Ричарда Дарбсона. Второй, точно такой же, перстень, находится у меня. Джеймс отправляется жить в имение «Шервуд» и, если у вас появятся какие-то имущественные претензии, приезжайте с ними прямо туда.

– А ещё лучше сразу – матросом на торговый корабль, – с едкой насмешкой влез в разговор бургомистр. И, взглянув на меня, слегка

пьяненький, он добавил: – Это я к тому, чтобы изначально пресечь сладкие размышления этого господина о семистах серебряных гроутах.

Случаются люди, которые манерой поведения способны даже в изысканном обществе напрочь удалить деликатность. Так и этот вот тюремщик «Альмагеста» стоял, просительно улыбаясь, и вожделенно поглядывал на несколько незанятых мест за командорским столом. Ну не приказывать же было ему пойти прочь! Вот тогда-то и был бы конец деликатности, и это при дамах! Поэтому я выбрал малоприятную для светских нахалов манеру действий. «Тебя здесь нет», – мысленно сказал я нацепившему маску простодушного дружелюбия, и встав, обратился к залу.

– Леди и джентльмены! – произнёс я, не до конца этой фразой истребив рокоток разговоров.

– Ойс!! – оглушительно гаркнул Бариль, облечённый властью корабельного боцмана бывший пират. – Будет говорить мастер Том, капитан «Дуката»!!

И одним жестом поднял весь алый стол, который в свою очередь прогремел: «Виват!!»

Добыв таким образом наивозможнейшего внимания, Бариль сел, и с грохотом стульев вернулась в застольное положенье команда.

– Леди и джентльмены! И вы, благородные судовладельцы, и вы, простые работники синей пашни! Все мы знаем, сколько жизней забирает океан, – и заурядных матросов, и благородных господ! И сколько женщин остаются на берегу и проводят ночи в слезах, надрывая сердца в немом крике – «приди домой!». Джентльмены, давайте встанем сейчас. Выпьем стоя! За верных своим мужьям женщин, которые из одиноких и подчас очень бедных комнат посылают на наш бренный путь свою любовь, – и не находят нас тогда ни железо, ни пули, и бегут тогда прочь пираты, тайфуны, болезни и неудачи! Кто хоть однажды поднимал паруса – тот это знает! За женскую верность, джентльмены, и за то, чтобы Бэнсон, в таверне которого мы сейчас пьём, вернулся к своей жене Алис, и к сыну, которого он ещё не видел.

Все мужчины, находившиеся в ту минуту в таверне, стояли. Бариль, высоко подняв кружку, басом прогремел в многолюдном пространстве:

– Да будет так!

И все с грохотом сдвинули кружки.

Когда гости таверны выпили и с неизбежным шумом опустились на свои места, вернулся и сел на свой стул на балконе и назойливый молодец. Но, временно смирив своё недовольство, он держал его наготове, пиявка портовая, и очень скоро позволил ему клацнуть ядовитыми зубками.

Да, Гэри обладала незаурядным сплавом воли, ума, чутья и удачи, что позволило ей не только выжить в чудовищном мире пиратов, но и занять в нём привилегированное место. Она была великой персоной – но только среди тех, кто её знал. Здесь, в мирной береговой жизни, следовало придерживаться самопредъявления скромно-умеренного, как и полагается английской добропорядочной леди. Но, мой любезный читатель, поместить тебя или меня в дикий мир, напрочь отрицающий утончённость манер, – кто бы из нас не одичал?

Сидевшая между Пантелеусом и Клаусом, она встала и громко произнесла:

– Позвольте мне, добрые господа, на одном маленьком примере показать, что он за человек – Бэн Бэнсон!

Мгновенно все взгляды в таверне были устремлены на неё. И не все их этих взглядов были доброжелательны. Разумеется, недоброжелательность не адресовалась непосредственно этой незнакомой никому даме, а факту её ораторствования, поскольку не говорили ещё ни бургомистр, ни гость из Лондона. Но Гэри далека была от светских экивоков, и, не замечая настроения слушающих, продолжала:

– Когда корабль «Скелет» под командованием капитана пиратов Энди Купера по прозвищу «Чокнутый» бросил якорь у побережья Аравии, за ним шла погоня. Небольшой

отряд из четырнадцати человек преследовал его экипаж. И настиг его ночью, почти в полной темноте. Против четырнадцати охотников было ровно сорок пиратов с полным мушкетным вооружением, а кто хотя бы раз видел смешанный бой – тот знает, чего стоит бывалый пират даже с простой саблей. Ночью, почти вслепую, в тяжелейшей двухчасовой схватке отряд потерял десятерых. Но все сорок пиратов были надёжно положены на землю, – благодаря тому, что в маленькой группке безумцев был Бэн Бэнсон со своим легендарным арбалетом. Эти четверо уцелевших продолжили невероятный поход, но дело не в цели этого похода, а в том, что «Скелет» больше никогда не наводил ужас своим «Чёрным Роджером» на тех, кого с тревогой и нетерпением ждали дома.

И тут разомкнулись ядовитые зубки и исчесавшийся язычок проговорил:

– Да она-то откуда про всё это знает?!

Сказано было вообще, не в виде конкретного вопроса конкретному человеку. Но сказано громко, и тишине таверны – беспощадно отчётливо. Гэри не взглянула в его сторону, но паузу всё же взяла. И наконец-то я сумел схватить секунду, порождённую напряжением паузы. Быстро встав и дав в голос силы, я проговорил:

– Леди и джентльмены! Позвольте представить Гэри Холлиуэлл, мастера фехтования, моего близкого и драгоценного друга. Вся команда «Дуката» знает её после встречи в империи пиратов на Мадагаскаре. И позвольте удовлетворить любопытство того, кто спросил – откуда она про всё это знает. В отряде было не четырнадцать человек, а одиннадцать. Гэри с двумя гребцами отправили в шлюпке к английской фактории в Басре. Но, услыхав звуки боя, Гэри приказала повернуть шлюпку к берегу и, высадившись, со своими двумя матросами ударила по пиратам в момент, когда они набивали порох в мушкеты. Её, получившую три отметины от пиратского железа, лишившуюся чувств, Бэнсон после боя нёс на руках. Так что, уважаемый джентльмен, задавший вопрос! Гэри гораздо более некоторых присутствующих здесь имеет право произнести то, что потребовало произнести её благородное сердце!

И, подняв кружку, взглядом постарался ободрить Гэри насколько возможно. Она тоже подняла кружку и громко выговорила:

– За возвращение Бэна Бэнсона!

– За Бэна!! – вразнобой взревели матросы «Дуката» и, вставая, принялись сталкивать кружки.

Встал сидящий рядом со мной Джеймс, и одновременно встали Луис, Стоун и Одноглазый, и встал бургомистр, и тогда уже поднялась вся таверна. Поднялась – и наполнила мир громогласным приказом судьбе: «… Возвращение!… Бэна!… Бэнсона!…»

Сова и отшельник

Бэнсон сидел в бывшем кабинете Люпуса – обширном, с двумя каминами, совершенно без окон, с картами на стенах, – и в его же кресле. Нагрузив дров в камин, он мирно щурился на огонь.

В центре кабинета стоял длинный оружейный стол, недавно принесённый сюда по распоряжению Августа (а перемещённый в угол письменный стол с тумбами одиноко темнел там, лелея внутри тайный архив Люпуса).

Пятеро сидели, всматриваясь в какой-то чертёж, за стрелковым столом: Август, Стэнток, Иван, Ричард и принц Сова.

Непостижимо – но в кабинет была допущена и женщина – в место, где обсуждались наисекретнейшие вопросы! В своё время на осторожное указание Ричардом на этот факт Август, – или, как его теперь назвали – «король», – негромко спросил: «Разве можно её опасаться?»

Наскоро сообщаю – почему «король», что за причуда. Однажды Иван, в своей манере говорить тихо, но твёрдо, сообщил населению «Девяти звёзд»:

– Монастырём наше место называть не годится. Здесь золотая казна, здесь военный отряд и военный же распорядок, здесь женщины и плотская семейная жизнь и, наконец, здесь тюрьма. Таким образом мы имеем перед взглядами нашими миниатюрное государство. Всегда хорошо, если государством правит добрый король! Так пусть и будет. В тайном маленьком королевстве «Девять звёзд» пусть правит Август, справедливый король. И всем нам такая расстановка позиций будет близка и понятна.