Люди сороковых годов
Шрифт:
Итак, вперед, к Козлову...
Мы подъезжаем к реке с отлогими илистыми беретами. Наскоро наведена переправа. Рядом с нею ревут и фыркают восемь мощных тягачей, они вытягивают наш танк, застрявший в иле при попытке форсировать реку. Неподалеку отсюда под соломенным навесом установлен полевой телефон. Замаскирована соломой машина с походной радиостанцией. Вероятно, это и есть командный пункт батальона.
– Штаб капитана Козлова?
– Нет, здесь второй батальон старшего лейтенанта Буланова. Козлов со своим батальоном ушел в атаку. Только что. Придется подождать...
Мы достаем блокноты и просим начальника штаба 2-го танкового
– Первый бой с танками противника приняли в 10 часов утра 28 июня. Гитлеровцы прорвались со стороны хутора. Моя рота - я тогда командовал ротой - развернулась в боевой порядок. Командир танка Бордюков сразу сжег немецкую машину, но тут же получил удар. Я, видя это, атаковал второй немецкий танк, ударивший по Бордюкову, и сжег его двумя снарядами. Справа в меня стреляет немецкая пушка. Я ее давлю гусеницами. В это время третий немецкий танк бьет по машине старшего лейтенанта Соловьева, а Соловьев бьет по нему. Немец промахнулся, а Соловьев ударил точно и остановил его на месте. Справа подходят еще два немецких танка. Один из них я подбил. Раздавил еще одну пушку. В этот момент в мою машину попадают сразу три снаряда. Танк горит, видите, как у меня обгорели брови и волосы? Как быть? Я подаю команду: на горящем танке отойти в лощину и погасить огонь. Механик-водитель выполнил приказ. Радист и командир орудия, как и я, обгорели, но машина зато была спасена. Загорелся и танк Бордюкова. Он тоже погасил пожар, а машину его вытащил на буксире наш КВ. Один наш танк в этом бою был потерян - это был танк комиссара роты Зарицкого...
Латышев извинился, позвонил куда-то по телефону, что-то проверил, потом продолжал:
– Второй наш бой - двадцать девятого. Наша танковая рота стояла в обороне. Я в это время был в санчасти - вытаскивали у меня из глаза крошки триплекса. Из моего танка командир орудия Титовский уничтожил еще один немецкий танк. Кроме того, рота отражала из засады атаки пехоты. Истребили до двухсот гитлеровцев... Третий бой - тридцатого июня. Два раза ходили ротой в контратаки. Из этого боя не вернулся мой заместитель лейтенант Нестеров, он подбил два немецких танка, раздавил три орудия и уничтожил до роты пехоты. Тем временем младший лейтенант Лысенко уничтожил своим КВ еще до роты пехоты, два орудия и несколько пулеметных гнезд. За день он израсходовал три комплекта боеприпасов. Командир танка Попович и механик-водитель Серегин подбили три танка. Четвертый бой - первого июля: мы опять занимали оборону, сдерживая наступление гитлеровцев. Сейчас я начальник штаба батальона. В строю у нас осталось два КВ, три "тридцатьчетверки", три легких танка. Наша боевая задача - сдерживать гитлеровские танки и пехоту, наступающие по лощине с фланга, и не дать им замкнуть кольцо. Сейчас бой идет рядом с нами. Нам приходится трудновато, но я уверен, что выстоим и на этот раз...
Бой гремит за высотой, широкий гребень которой уходит к реке. Оттуда доносятся рев моторов и лязг стали: наши танки идут на врага. Бешеным лаем заливаются пулеметы. Бухают пушки. Слышатся разрывы мин.
– Это танки Козлова начали бить, - говорит Латышев, потирая свои обгоревшие белые брови.
– Здорово! Каждому бы так...
Начальника штаба опять зовут к телефону. Треск пулеметов становится все явственнее, теперь уже слышны дробные очереди немецких автоматов. Пришло время бросить в бой все, что есть на этом участке. Начальник штаба отдает приказание. Потом подходит к нам:
– Козлову придется задержаться. Может быть, вы пойдете поближе, вот там, за высоткой, есть небольшая лощина. Там наши исходные позиции. Время от времени танки возвращаются туда. Возможно, вы встретите там и Козлова.
На машине дальше ехать нельзя. Надо идти пешком. Неширокая дорога пролегает между двумя стенами высокой, в рост человека, ржи. Недавно немцы бомбили эту рожь: поле в черных заплатах; круглые черные воронки пестрят на склоне. По краям их рожь скошена, словно комбайном. Посеченные колосья вянут на сырой земле.
Вот и лощина. У стога сена наспех вырытый окопчик - это временный командный пункт 1-го батальона. Рядом, подминая рожь, маневрируют несколько наших могучих машин, поддерживающих своим огнем действия танков, ушедших в атаку. Меняя позиции, они бьют из своих длинных крунокалиберных орудий. Сноп пламени, резкий удар, упругий свист и снова удар. Снаряды уходят через гребень - туда, где стоят немецкие батареи противотанковых орудий, препятствующие продвижению наших танков. Борис Фишман, немного нервничая, фотографирует танки, ведущие огонь. По правде говоря, мы еще ни разу до этого не бывали в такой переделке непосредственно на поле боя.
Капитана Козлова все еще нет. Бой в самом разгаре.
Снова гремят орудия танков. Из могучего КВ выходит юный командир. Силясь перекричать грохот канонады, он обращается к представителю штаба бригады, пришедшему с нами:
– Снаряды! Срочно шлите снаряды! Мы отобьемся, но дайте больше снарядов.
– Говорю вам, будут снаряды. И снаряды и обед. Приказано обед!
Где-то там, за гребнем, случилась беда: высоко к небу поднялся черный столб дыма. Очевидно, немцы зажгли наш танк. Чья машина? Это выяснится позже, когда машины вернутся из боя.
А капитана Козлова все нет и нет... Видимо, нам так и не удастся с ним повидаться. Танкисты, перегруппировав свои машины, снова уходят вперед. И снова в нарастающем темпе за гребнем шумит бой, звуками напоминая ритм какого-то чудовищного завода. Завода, вырабатывающего смерть.
Поздно вечером в штабе бригады подводят итоги этого боя. Немецкая колонна рассеяна ценой больших усилий. Танкисты не только задержали ее, но и опрокинули. У нас тоже немалые потери. Сейчас они подсчитываются.
Нам хочется встретиться, наконец, с Козловым. Но комиссар Котцов мрачнеет, когда мы спрашиваем его о капитане. Нахмурившись, он коротко говорит:
– Танк Козлова сгорел.
Так вот чей столб дыма и пламени мы видели за гребнем! Тоскливо. Мы не успели познакомиться с капитаном Козловым и его экипажем. И все же каждому из нас кажется, что мы потеряли близких, родных людей.
Но война есть война. Нельзя давать волю чувствам. В штабе продолжается все та же напряженная работа. Сегодняшний маневр немцев бит. Значит, сейчас начнется новый маневр. Сил у нас на этом участке стало меньше. У гитлеровцев их все еще очень много. Значит, надо будет опять удвоить упорство.