Люди сороковых годов
Шрифт:
В ходе этих боев танковые корпуса понесли потери, которые, конечно, были бы не столь велики, если бы удар был концентрированным и если бы танки получили должное авиационное прикрытие.
История разберется, кто прав и кто виноват. Сейчас надо продолжать бой. И танкисты сражаются с потрясающей самоотверженностью, я бы сказал - с жертвенностью. Вот что я только что видел своими глазами на поле боя по ту сторону реки...
Там над пшеничным полем вдруг встали высокой ватной стеной клубы дыма. Лучи заката сразу же окрасили их в малиновый цвет.
– Дымовая завеса, - сказал стоявший рядом со мной полковник, опуская бинокль.
– Сейчас
– Танки! Танки!
– раздались возгласы рядом.
Да, на склоне высоты теперь можно было отчетливо разглядеть немецкие танки, которые только что вели бой с нашими в лощине. Теперь они, низкие, длинные, похожие издали на черных крыс, воровато, гуськом шмыгали за дымовую завесу. Наши танки ускорили бег вперед.
– Преследовать! Преследовать!
– приказал полковник, и радио передало этот приказ в эфир.
Немецкая артиллерия усилила огонь, прикрывая отход своих танков. Работники штаба с волнением наблюдали за полем боя. Немецкие снаряды рвались все ближе к нашим танкам. Чувствовалось, что там, в пшенице, множество немецких противотанковых орудий. Подавить их было нечем, наши танкисты могли рассчитывать только на самих себя. И они шли напролом, навстречу смертоносному огню, который становился тем эффективнее, чем ближе подходили наши танки. В нормальных условиях полагалось бы предварительно обработать позиции гитлеровцев бомбардировочной авиацией и артиллерией. Но такой возможности у нас сейчас нет, а сверху повторяют: "Вперед, и только вперед".
Наши танкисты виртуозно маневрировали, увертываясь из-под разрывов. Но чудес на свете не бывает, и вскоре я насчитал уже с десяток высоких черных дымов - то горели наши танки.
Особое волнение вызвал на нашем наблюдательном пункте такой эпизод. Еще несколько мгновений, и вверх вырвался столб пламени, озарив лощину, в которой уже начали сгущаться сумерки. Но тут же донесся отдаленный звук выстрела: упрямая пушка горящего танка выплюнула снаряд. Еще один... Еще...
– По-нашему, по-танкистски, - едва слышно сказал полковник и снял каску.
Танкисты молча, с сухими горящими глазами наблюдали за последним боем товарищей. Кто был там, в этом пылающем танке? На вид все танки одинаковы. Имена героев узнают позже, когда экипажи вернутся с поля боя. Кто бы они ни были - они советские танкисты и умирают героями.
Минута... две... Долгие, тягостные. Может быть, откроется люк и покажутся люди? Нет, видимо, сейчас там идет особенно горячая схватка. И в танке знают, что для исхода боя важен каждый снаряд, который еще успеет выпустить их пушка.
Последний выстрел. Столб оранжевого пламени стал еще выше. Словно знамя, стелется он по темно-синему небу. Сквозь грохот и вой боя слышны глухие и частые разрывы. Это рвутся неизрасходованные боеприпасы. Там, в танке, все уже кончилось.
Вот так же, вероятно, погиб и сам Лизюков. Факт смерти Лизюкова был документально установлен: его подбитый танк нашли, и тело генерала было предано земле.
Работая над книгой, я подробно расспрашивал Михаила Ефимовича Катукова, ныне маршала бронетанковых войск, об обстоятельствах этих трагических событий - в тот день 1-й танковый корпус дрался рядом со 2-м танковым, которым в последние часы своей жизни командовал Лизюков, сменивший Лазарева, который принял командование 11-м корпусом.
– Мы наступали вместе, - сказал мне Катуков, - атаку корпуса Лизюкова поддерживало наше правое крыло, - тяжелая танковая бригада Юрова и 1-я гвардейская танковая.
Михаил Ефимович Катуков рассказал, что Лизюков и его товарищи были похоронены у села Верейка. Так, здесь, на исконной русской земле, неожиданно оборвался ратный путь одного из выдающихся ее сыновей, которому судьба наверняка готовила большую и славную военную карьеру.
Первой же акцией нового командующего Брянским фронтом К. К. Рокоссовского был приказ о прекращении наступления танковых частей на Землянском направлении и о переходе к обороне.
Войска Брянского фронта, в том числе и 1-й танковый корпус Катукова, прочно удерживали свои рубежи. Гитлеровцы на этом фронте не продвинулись больше ни на шаг.
Что же дальше?
С тех пор как отгремели бои западнее Воронежа, прошло много лет. История разобралась в действиях наших танковых сил на Брянском фронте, с присущей ей объективностью и прямотой сказала свое нелицеприятное слово о тех существенных недостатках, которые выявились в ходе этих боев, и о том новом, что внесли наши люди в броне в науку современной танковой войны.
В этих боях советские танкисты проходили суровую школу войны, отрабатывая в бою тактику и стратегию, накапливая боевой опыт и совершенствуя свое мастерство. Мастерство завоевывалось дорогой, порою очень дорогой ценой. Но зато каждый новый бой давал нашим танкистам больше, чем годы учебы в мирных условиях, и к концу танкового сражения, развернувшегося западнее Воронежа, генерал Катуков и его соратники были уже опытными мастерами своего дела, готовыми к массированным ударам по врагу, именно такие удары отныне становились главным направлением в их военной деятельности.
В Генеральном штабе и в Ставке Верховного Главнокомандующего внимательно следили за тем, как осваивают свою воинскую науку танковые корпуса.
Главнокомандующий сам не раз связывался со штабом фронта по прямому проводу, интересуясь тем, как действуют эти корпуса, и давая указания об их использовании.
Генерал армии М. И. Казаков в своей работе "На Воронежском направлении летом 1942 года" цитировал любопытные документы на сей счет. Уже в ночь на 30 июня Сталин диктовал по прямому проводу: "Нас беспокоят две вещи. Во-первых, слабая обеспеченность вашего фронта на реке Кшень и в районе северо-восточнее Тим. Мы считаемся с этой опасностью потому, что противник может при случае ударить по тылам 40-й армии и окружить наши части. Во-вторых, нас беспокоит слабая обеспеченность вашего фронта южнее города Ливны. Здесь противник может при случае ударить на север и пойти по тылам 13-й армии. В этом районе у вас будет действовать Катуков, но во втором эшелоне у Катукова нет сколько-нибудь серьезных сил. Считаете ли вы обе опасности реальными и как вы думаете рассчитаться с ними?{37}