Люди трех океанов
Шрифт:
— Приходи, Паша, еще. Морковки дадим, — смеются врачи.
Павел кивает на центрифугу:
— Нет, пока воздержусь от такой «морковки». Боюсь, чтоб сладкое не дало диатеза.
Идем через сад. Пахнет снегом и морозной корой акации. В кустах, что заглядывают в окна космического дома, вызванивают синицы. Павел щурится от слепящей белизны снега.
КРАСНАЯ ТЕНЬ
Тяжелый люк сурдокамеры, казалось, охнул от неожиданности. Его редко открывают. Ни свет
— Валера, зайди, отдохни.
— Нет, братцы, на сегодня с меня хватит.
— Мне можно? — обращаюсь я к инструктору.
— Пожалуйста.
Грузно шмякнулся закрывающийся люк. Я аукнул, как в лесу. Звук метнулся загнанной в клеть птицей, и стало тихо. Слышно только, как тикают часы на столе. Сажусь в кресло. «А вдруг и со мной как с теми?..»
У меня в кармане небольшая книжица — перевод статьи из американского журнала «Флаинг ревью». Книжицу мне дал Гагарин: «Будешь в сурдокамере — почитаешь». Что ж, сейчас есть время. Усаживаюсь поудобнее, и строки сами бегут перед глазами:
«Два года назад американский летчик 1 класса Дональд Ферель «совершил полет на Луну». Он провел семь дней в герметической кабине. Когда он вышел из кабины, у него был вид усталого, враждебно настроенного к окружающим человека. Трудно представить, что пришлось перенести Ферелю за время его одиночного пребывания в камере.
Испытания, недавно проведенные в лаборатории ВВС США по космическим полетам, дают возможность судить о страданиях, перенесенных Дональдом Ферелем. Несколько человек совершили «космический полет» продолжительностью 36 часов.
Они были помещены каждый отдельно в «космические камеры», герметически закрывающиеся. Человек находился в полном одиночестве, не имея никакого контакта с внешней средой. Камера находилась в состоянии покоя, в нее не проникали никакие посторонние звуки.
Находившиеся в камере люди могли слушать музыку, читать. Однако лишь некоторые из них проявили интерес к чтению.
Через каждые девять минут человек, совершающий «космический полет», передавал по радио температуру тела, воздуха в камере, влажность и давление воздуха. После передачи все оставшееся время он следил за экраном телевизора, на котором появлялись схематические изображения, подобные тональным сигналам (черно-белое изображение), как на обычном телевизоре. Время от времени техник, наблюдавший за испытанием, нарушал изображение на экране с внешнего пульта управления. Человек в камере должен был исправить изображение, пользуясь своим пультом управления.
Поскольку летчик, проходивший испытание, должен был все время следить за экраном телевизора, спать он не имел возможности.
Несмотря на то что эти испытания, казалось бы, совершенно безвредны для организма человека, ученые, наблюдавшие за ходом испытаний, постоянно должны были связываться по радио с «космическим путешественником», чтобы узнать о его самочувствии. И в большинстве случаев испытания прерывались по требованию человека, находившегося в камере».
Далее автор статьи подробно описывает, как оставшихся в одиночестве и тишине охватывают галлюцинации. Один очень подготовленный летчик почувствовал головокружение, хотя камера не сдвинулась с места. Другому, менее опытному, привиделось среди приборов пульта управления странное изображение каких-то лиц. Когда «полет» подходил к концу, одного пилота охватил панический ужас: на его глазах приборная доска начала «таять и капать на пол». Еще один жаловался на боль в глазах из-за расплывчатого изображения на экране телевизора, хотя экран был совершенно чист. Напрасно техник, наблюдавший за экраном через смотровую щель, пытался убедить пилота, что ничего не произошло, тот потребовал немедленного «освобождения». А когда вышел из
Один из проходивших испытание через 22 часа потребовал выключить телевизор, так как от него якобы исходил невыносимый жар. И как врач-экспериментатор ни успокаивал, пилот добился, чтобы телевизор выключили. Когда это было сделано, человек почувствовал себя лучше. Не выдавал он беспокойства и после нового включения телевизора. А через три часа все повторилось. Теперь летчик даже пытался показать «черное, прогоревшее место» на экране. И тут же, как и его коллеги, потребовал освобождения, так как дольше не мог терпеть такого мучения.
По мнению автора, семь человек, специально отобранных для полета на космическом корабле «Меркурий», доказали, что они смогут хорошо перенести пребывание в корабле в случае полета в космос. Однако все эти опыты только частично разрешают проблему космического одиночества. Ни одному из вышеупомянутых летчиков «космического корабля» не угрожала опасность. Их не беспокоила проблема невесомости, а также то, работает ли двигатель ракеты, или ракета падает в слоях атмосферы подобно метеору. Они знали, что в нескольких шагах за пределами кабины находятся, зорко следя за ними, их друзья. Однако даже опытные летчики сталкивались с явлениями галлюцинации.
Автор пророчествовал:
«Ни один ученый не может предсказать, как будет реагировать физиология человека на окружающее его космическое пространство».
Читаю и раздумываю: неправда. Многое сказано и предсказано. Наши ребята уже отсидели по многу суток в абсолютной изоляции и вынесли о ней определенное суждение.
Правда, подошли космонавты к сурдокамере с непонятным чувством раздвоенности: страшного вроде ничего нет, но кто его знает, как там обернется эта тягучая, как патока, тишь? Осмотрели, переглянулись.
— Ну что, начнем, товарищи? — спросил инструктор.
Кое-кого вдруг заинтересовали носки собственных ботинок. Но тут же десятки внимательных, ожидающих глаз повернулись к инструктору:
— Надо так надо.
— Нет, вначале давайте на добровольных началах. Кто желает первым?
После недолгой паузы голос подал Быковский:
— Разрешите?
— Да, ему можно. Он холостяк, — пустил шпильку Титов.
На второй день Валерий пришел с маленьким чемоданчиком. У сурдокамеры его ждало несколько специалистов. Удивились, увидев чемоданчик:
— Куда это с пожитками?
— А я на работу. Тут все, что мне потребуется.
Открыл чемодан. Он очень походил на переносный ящик мастерового человека: тут был самый разнообразный инструмент, начиная от напильника и кусачек и кончая иголкой и клеевой кистью.
Как поведет себя первый из первых, попавший в объятия немотной тишины? Этими мыслями жили в те дни и ночи все — и врачи-психологи, и преподаватели, и инженеры, и сами космонавты. Он никого не слышал и не видел. Зато за ним могли наблюдать многие. Что он сказал, как сел, встал, пошел, что сделал — все фиксировали кинопленка и магнитофон. Не знал Валерий, что к нему частенько приходил его друг Николаев. Долго и молча стоял у глазка, отходил, вздыхал:
— Тяжело Валерке. Вид у него…
— Да что ты, Андрей, — старался его уверить наблюдавший за сурдокамерой специалист. — Ты только посмотри, как он себя молодецки ведет. А работает как!
Валерий и впрямь после первых тоскливо-томительных часов почувствовал себя хозяином нового жилища. Жил строго по распорядку. Спал крепко. Вовремя просыпался. Делал зарядку. Завтракал. Приступал к занятиям. Отведенное на досуг время проводил за чтением. Много мастерил — пилил, клеил. Сколачивал, вырезал. Испортилось одно приспособление. Он тут же его починил. Так шли дни…