Люди зимы
Шрифт:
Женщина прищурила один глаз, словно прицеливаясь. Под ее взглядом Рути стало не по себе.
– А вы вообще кто? – спросила она.
– Меня зовут Рути. Рути Уошберн.
Еще несколько мгновений женщина напряженно вглядывалась в лицо гостьи, словно никак не могла проснуться, потом вдруг ожила и заулыбалась.
– Ну конечно!.. Рути!.. – воскликнула она таким голосом, словно увидела близкую подругу, с которой не встречалась Бог знает сколько лет. – Разумеется, это ты! Готова спорить – я знаю, зачем ты приехала.
– И зачем? – переспросила Рути. Вопрос прозвучал достаточно глупо, но ничего другого
– Ты уж сама скажи, дорогая. Своими словами…
– Дело в том, что… – Рути замялась, пытаясь собраться с мыслями. – Видите ли, мои родители когда-то знали людей, которых звали Томас и Бриджит О'Рурк. Недавно я нашла в… в маминых вещах кое-что, что принадлежало Томасу и Бриджит. Вот я и подумала…
– Вот что, – перебила Кендайс, – пожалуй, тебе лучше войти, чтобы мы могли поговорить обо всем подробно. – С этими словами она отступила в сторону, Рути машинально шагнула в прихожую, и Кендайс захлопнула за ней дверь.
В доме было тепло и чисто, но воздух показался Рути немного затхлым, словно комнаты давно не проветривали. Следом за Кендайс, она прошла по коридору и оказалась в гостиной. Там стояли удобный кожаный диван и два кресла, а в углу упиралась макушкой в потолок высокая рождественская елка, сплошь увешанная голубыми и серебряными бусами и шарами. Таких красивых елок Рути не видела еще никогда. Сами они рубили елки в лесу; это были невысокие корявые деревца, украшать которые приходилось самодельными игрушками, склеенными из цветной бумаги цепями и бусами из нанизанных на нитки ягод и кукурузных зерен.
Кендайс О'Рурк опустилась на диван и жестом предложила Рути садиться рядом. Та нерешительно повиновалась. У нее было такое ощущение, словно она угодила внутрь какого-нибудь глянцевого каталога или журнала по интерьерам. Все в гостиной казалось ей безупречным и… дорогим. Еще она заметила, что в доме, похоже, был ребенок – аккуратный и самый счастливый в мире ребенок. Фаун лопнула бы от зависти, если бы увидела разложенные рядом с елкой игрушки: старомодную лошадь-качалку, игрушечный кухонный набор с плитой и крошечными кастрюльками и сковородками, большой деревянный кукольный театр. Все игрушки выглядели чистыми и новенькими, словно недавно из магазина.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила Кендайс. – Или, может, перекусишь?
– Нет, спасибо, – отказалась Рути.
– У меня есть вкусное печенье.
– Нет, благодарю вас.
Кендайс встала.
– Все-таки я принесу печенье и согрею чай. Ты пьешь чай?
– Спасибо большое, но не надо. Я не голодна.
– Тогда подожди секундочку, я сейчас вернусь.
Сидя на краешке дивана, Рути прислушивалась к шагам Кендайс. Когда они затихли где-то в глубине дома, она выждала минутку, потом тоже поднялась и стала осматриваться. В первую очередь она шагнула к елке и с удивлением обнаружила, что та была не такой уж безупречной, как казалось издали. Иголки высохли и осыпались от малейшего прикосновения, шары и игрушки были побиты и держались только благодаря прозрачной липкой ленте, которой они были обмотаны – довольно небрежно на взгляд Рути. Да и сама елка, как она теперь хорошо видела, сильно накренилась и едва держалась в крестовине. Пыльная звезда, которой
Увиденное заставило Рути забеспокоиться, хотя, если бы кто-нибудь спросил ее, в чем дело, она не смогла бы дать никакого внятного объяснения. Отступив от елки, она склонилась над игрушками и увидела в одной из стоящих на плите игрушечных кастрюлек настоящий апельсин – сморщенный и покрытый плесенью. Заглянув за кулису кукольного театра. Рути обнаружила там перепутанные нити и несколько сломанных марионеток: короля без короны, лягушку без головы и голую принцессу с раскрашенным синим маркером лицом. Из груди принцессы торчал длинный желтый карандаш, странно похожий на кол для умерщвления вампиров.
Стараясь справиться с нервной дрожью, Рути подняла руки над головой и несколько раз потянулась. Подождав еще немного, она вышла в коридор и двинулась туда, где, как ей казалось, должна была находиться кухня. В коридоре Рути обратила внимание на большое количество вбитых в стены крючков для картин, но все они были пусты: ни одной картины или рисунка она так и не увидела.
Еще через несколько шагов Рути услышала хлопанье буфетных дверец и скрип открываемых и закрываемых ящиков. Похоже, она выбрала правильное направление. И действительно, свернув за угол, она оказалась на пороге кухни.
Кендайс была там. Она стояла напротив большой газовой плиты, слегка опираясь на гранитный разделочный столик. Отполированные до зеркального блеска подвесные шкафчики и буфет были сделаны из очень красивого темного дерева и выглядели очень богато и стильно… и все же, что-то в кухне было не так. Через секунду Рути поняла, что ее смутило. Ни на столах, ни на буфете не было ни забытого куска хлеба, ни вазы с фруктами, ни тостера или кофемашины, а шкафчики, дверцы которых Кендайс почему-то не закрыла, оказались почти пусты: в одном Рути увидела одинокую банку консервированного тунца, а в другом – коробку галет и упаковку сухого концентрата для приготовления фруктового сока.
– Я точно помню, где-то у меня должно быть печенье… – пробормотала Кендайс, не глядя на Рути. – «Фиг ньютон». Это любимое печенье Люка.
– Люка?
– Это мой сын, – сказала Кендайс, суетливым движением поправляя смятую прическу.
Рути подумала о пронзенной карандашом принцессе и решила, что ей не особенно хочется знакомиться с мальчиком, способным сотворить подобное.
– Он сейчас с отцом, – добавила Кендайс, продолжая беспокойно теребить волосы. Накручивая светлую прядь на палец, она несколько раз дергала ее, потом отпускала – и все начиналось сначала. – Видишь ли, мы развелись, и Рэндалл сумел добиться полной опеки. Он… Ладно, не важно. Может, присядем?..
И она первой опустилась за большой дубовый стол, столешница которого была покрыта тонким слоем пыли.
– Ты сказала – твои родители дружили с Томом и Бриджит?
– Я точно не знаю, может быть, они были просто хорошими знакомыми. – Повозившись с застежкой сумки, Рути запустила внутрь руку и коснулась лежащих там бумажников, но доставать не спешила. – Так вы их знали? – Ее сердце забилось быстрее. – Я подумала, может быть, вы мне поможете… Я знаю, это звучит странно, но моя мама… В общем, она пропала.