Людоедское счастье. Фея карабина
Шрифт:
– Полагаю, что вы осознаете всю серьезность ситуации, господин Малоссен.
Уже поздний вечер, Карегга проводил Терезу домой. Управление полиции само заснуло. Только лампа с реостатом в кабинете дивизионного комиссара Аннелиза свидетельствует о том, что контора продолжает думать. Он сидит за письменным столом, а я стою перед ним. Элизабет не видно, нет речи и о кофе. «Воспитатель» беседует с глазу на глаз с другим «воспитателем».
– Потому что из всего этого начинает складываться целый букет подозрений на ваш счет.
Свет
– И мои сотрудники не поняли бы меня, если бы я отказался учитывать это.
(Ох, Тереза, Тереза…)
– Если хотите, я резюмирую ситуацию.
(Не то чтобы я очень хотел…)
Но он ее резюмирует. Резюме из восьми пунктов, которые звучат в полутьме кабинета как пункты обвинительного заключения.
1. Бенжамен Малоссен, ответственный за технический контроль в большом универсальном магазине, в котором в течение семи месяцев неизвестный убийца произвел ряд террористических актов, присутствует на месте каждого взрыва.
2. Если его там нет, на месте взрыва его сестра Тереза.
3. Названная Тереза Малоссен, несовершеннолетняя, якобы предвидела время и место четвертого взрыва – деталь, которая не может не обратить на себя внимание любого служащего полиции, не склонного к астрологии.
4. Жереми Малоссен, также несовершеннолетний, поджег свою школу с помощью самодельной бомбы, по крайней мере один из химических компонентов которой был уже использован неизвестным злоумышленником в Магазине.
5. Топография Магазина весьма интересует семейство, если судить об этом по количеству фотографий, найденных в школьном ранце средней сестры, Клары Малоссен, очаровательной и столь же несовершеннолетней, – см. фотографические отпечатки, изъятые при обыске, произведенном на квартире, занимаемой семьей Малоссен, согласно ордеру N… выданному такого–то числа, и т. д.
6. Самый несовершеннолетний из детей семьи Малоссен бредит в течение многих месяцев «рождественскими людоедами»; эта зловещая тематика имеет прямое отношение к фотографиям (не менее зловещим), найденным на месте последнего взрыва.
7. Беременность старшей сестры, Лауны Малоссен, едва совершеннолетней, медсестры, послужила поводом для встречи между Бенжаменом Малоссеном и профессором Леонаром, жертвой третьего взрыва.
8. Даже собака, принадлежащая семье (возраст и порода не поддаются определению), опосредованно связана с расследуемым делом, поскольку стала жертвой нервного припадка на месте одного из взрывов. Анализ фотографий, найденных на стенах туалета шведской выставки, обнаружил по меньшей мере на одной из них изображение собаки, страдающей сходным недугом.
Свет снова становится ярче. Сидящий передо мной дивизионный комиссар Аннелиз кажется единственным освещенным
– Соблазнительно, не правда ли, для следственной группы, которая вот уже столько месяцев безуспешно бьется над этим делом?
Молчание.
– Но это еще не все, господин Малоссен. Вот, не угодно ли взглянуть?
Он протягивает мне толстенный конверт из плотной бумаги с грифом известного парижского издательства.
– Мы его получили позавчера, и я как раз собирался с вами о нем поговорить.
В конверте две или три сотни машинописных листков. Все это озаглавлено «Взрыв наоборот», с подзаголовком «роман» и подписано «Бенжамен Малоссен». Мне достаточно взгляда, чтобы узнать рассказ, который начиная с Рождества я по вечерам выдавал ребятам и который завершился две недели назад, после признания Жереми. Вид у меня, надо думать, настолько обалдевший, что комиссар счел нужным уточнить:
– Мы нашли оригинал у вас в квартире.
За шторами мерный гул спящего Парижа.
Улюлюканье полицейской машины прорезает его, как кошмар. На столе комиссара Аннелиза свет чуть тускнеет.
– Поймите меня, Бенжамен…
(« Бенжамен…»)
– У вас остался только один козырь в этой игре – моя личная уверенность. Уверенность в том, что вы невиновны, как вы понимаете. Никто из моих сотрудников ее не разделяет. В этих условиях заставлять их разрабатывать другие версии нелегко. И если в ближайшее время не обнаружатся новые факты, которые подкрепили бы мою уверенность…
Я слышу, как они падают одна за другой, эти точки его многоточия! И вот тут я колюсь. Черт с ним, с Тео. Черт с ним, с неуловимым мстителем. Я заявляю, что видел, как старичок в сером халате украл два патрона в оружейном отделе и потом набивал взятым из них порохом металлический футляр от сверла.
– Почему вы не сообщили об этом раньше?
(В самом деле, почему?)
– Вы, может быть, спасли бы человеку жизнь, господин Малоссен.
(Все правильно, господин комиссар, но если б вы видели моего друга Тео и его порей в уксусе…)
– Как бы то ни было, проверим.
Кажется, он говорит это без особого убеждения. Так оно и есть, потому что он считает нужным добавить:
– Поставьте полдюжины свечей, чтобы его нашли.
33
– Ты соображаешь? Ты соображаешь, что ты натворила?
– Я хотела сделать тебе сюрприз, Бен.
– Да уж, сюрприз так сюрприз!
Мое бешенство не поддается описанию. И надо же, чтобы именно Кларе, моей Кларе, пришла в голову мысль изготовить одиннадцать (!) фотокопий рукописи и послать их в одиннадцать издательств! Одиннадцать! (11!)
– Ты зря так злишься – получилось ведь очень хорошо. Полицейские очень забавлялись, когда читали.
Задушить, что ли, Лауну? Задушить Лауну, которая сидит, скрестив пальцы на полусфере своего грядущего материнства, и говорит мечтательным тоном? Может, в самом деле, а?