Людоеды
Шрифт:
— Даже и не знаю, а что…
— По существу! Режь правду-матку! Ой-ё-о… Я хотела сказать: они меня не съедят?
— Нет, но поступят несколько иначе, точнее используют и…
— В качестве кого?
— Скорее чего…
— И чего же?!
— Потом сюприз будет, — не желал раскрывать истинной тайны Беккер.
— Юра!!!
— Ням — я здесь среди дикарей…
— Выходит: они и тебя пытались съесть, да…
— Людоеды они, класука, этим всё и сказано! А ничего больше и не добавишь, как и не отнимишь! А у них — и подавно! Сама ещё ни раз убедишься!
Ей было достаточно на данном
Дикари быстро указали ей на её место, загнав в дальний край пещеры, и Тушёнка было решила: Беккер обманул её, поскольку с ней остался знакомый на рожу дикарь и явно не в качестве надзирателя.
— Ты… — не поверила она своим глазам, скрестив руки над головой, дабы смягчить очередной удар дубинкой по голове.
Тушёнка не заметила: людоед не был вооружён и явился к ней с пустыми руками. Дары ей пока что не полагались. Она сама оказалась им для тех кому не хватало женских ласк и любовный утех. Это она и поняла, когда дикарь сорвал с себя шкуру — обнажился, выставляя напоказ то, что скрывала она. А здесь также тьма.
Тушёнка всё ещё никак не могла понять, чего тому требуется от неё, кинулась на стену, стараясь вскарабкаться на отвестное препятствие, вдруг почувствовала: дикарь зашёл с тыла и взял её, что называется за задницу.
— Ой-ёй-ёй… — заголосила класука. Ей показалось: она наткнулась задней точкой опоры на сук. Было больно. Да деваться некуда — впереди стена, а сзади на неё навлился дикарь-людоед и пыхтел. — Ты чё делаешь, дура-а-ак? Да не та-а-ак! Одно слово — дика-а-арь… Не туда-а-а… А хотя-а-а… чем рожа-а-ать… та-а-аких уродо-о-ов… Уж лучше и впря-а-амь туда-а-а… Ещё-о-о… О-о-о… да-а-а… Да-а-а… Та-а-ак… Дав-Ай… Не останаливайся-а-а…
Людоед-любовник разочаровал, и выдохся на ровном месте в самый неподходящий момент. Вовсе соскользнул с Тушёнки.
— Э, я не поняла?! — ещё и возмутилась она. — После будешь валяться — ща со мной обязан! А жениться на мне, после всего того, что было между нами!
Она сгребла его в охапку и ткнула лицом в собственные груди, вроде бы как приголубила, шепча на ухо:
— Соберёшься с силами — возвращайся — буду ждать… с нетерпением!..
Поцеловала в засос, делая искуственное дыхание рот в рот. Дикарь очнулся и пытался сбежать, да где там — Тушёнка взяла его за то самое — и не отпускала.
— Попался, людоед… мой ненаглядный!
Так с голым задом и бежал от неё молодой любовник. Иные дикари, выстроившиеся в очередь за ним, наотрез отказались воспользоваться незавидным положением добычи, и пальму первенства, как и полное право, надгураться над ней имел тот, кто добыл её. Да оказался не рад этому. Теперь и они.
Старики и те ещё подумали лишний раз, а стоит ли им на старости лет вспоминать былую удаль с задором. Похоже что там, куда они «намылились» без напора и делать нечего. Незнакомка поразила людоедов до глубины их тёмной душёнки. Одно слово — Тушёнка, а по жизни — класука.
Даже Ойё повернул вспять, а то так недолго оказатсья и в погребальной яме, либо на своём же собственном пепелище. Оно ему надо — тем более сейчас, когда вроде бы его ученик вернулся с первой настоящей победой.
Про
Да новые лица и также особи среди чужаков противоположного пола были доставлены в родовую пещеру дикарей исключительно воинствующими людоедами.
Так что симпатии тут же перенеслись с Тушёнки на её студенток. И то, через что тем предстояло только пройти, она уже познала на своём горьком опыте, а такова была незавидная доля любой женщины в диком крае пожирателей.
Среди прочих девиц в плену оказалась Воронович. Баклицкая сбежала, а вот её подруге не подфартило. Она изначально очутилась в руках крепкого дикаря. Людоед носил не только шкуру убитого им хищного зверя, а и череп, который теперь не снимался благодаря Ирке. Уж вбила, так вбила его ему в голову, а достучаться до мозга так и не смогла — не зомби — обычная девчонка, пускай и боевая. Также ещё намеревалась показать себя.
Ойё задумал отсортировать девиц чужаков. Беккер тоже пожелал принять участие в данном мероприятии. Да куда там и не угнаться ему даже за старейшинами. Они признали студенток прекрасными дарами от сородичей.
— Кого же тогда спалим? — напомнил Беккер Ойё для чего был послан им, а едва ли не изгнан из стойбища, чтобы потом забыть о духах-прокровителях. А также напомнил про ирода и… было ещё с кем воевать при желании, а до полной и безоговорочной победы.
Но у людоедов прослеживалась одна нехорошая черта, как у немцев: война — войной, а вот обед — по расписанию. Да пока что дело не шло о том, чтобы кого-то сожрать из числа студенток в виду обнаруженного у них узьяна. Да, костлявы по здешним меркам, но как сложены. И таких чистых, с ухоженой кожей и волосами женщин — не видели и не помнили на своей памяти даже старейшины различных племён. Словно сговорились — и разобрать их себе в качестве не то в хранительниц очага, не то как рабынь. У кого на что хватит ума, а похоже оконвательно выжили из него.
Беккер мог и вовсе остаться без награды. Да снова напомнил: это он выиграл ту битву с чужаками и все студентки — его личные трофеи. Требовал уступить ему хотя бы одну.
Его отослали, а точнее послали и куда подальше, указав в сторону места обитания класуки. Беккер обиделся на людоедов. А это было чревато в их случае. Мстить он умел, а любил, и делал это изощрённым методом исподтишка, стравливая тех, кто был неприятен ему меж собой, а сам в это время наблюдал со стороны за схваткой довольный собой, потирая потные ладони.
Он положил глаз на Ворону, требуя её себе в качестве достойного трофея, даже подмигнул той невзначай, чтобы и она сделала выборв в пользу него. Но чего добился, того же чего и от Баклицкой.
— Ой-ё-о… — застонал он.
Старик-учитель тут же уяснил, как и иные старейшины рода людоедов: с Воронович лучше не связываться. И раз оба сделали свой выбор — пленница и Ням — так тому и быть. Они уступили им, разрешив уединиться.
— Ты чё творишь, птица-а-а… — не прошла боль у Бекера.