Людолов. Мужи Великого князя
Шрифт:
– Мы перенесли ее в другую комнату, но она не пришла в себя. Намучалась. Кто это были, людолов?
– Не знаю, кто, но точно не простые разбойники, – честно ответил тот, устало опустив плечи. Все тело теперь болело – каждая ссадина, каждая рана. Нужен был отдых как можно скорее, но он, все же добавил:
– Охотились на охотника, выходит. А вы – были лишь сладким дополнением к моей голове.
Хозяйка хотела еще что-то спросить, но он остановил ее мягким жестом.
– Я устал, милая. И трепаться у меня нет никаких сил – уж не обижайся. Нужно отдохнуть. Только гляну что с Василисой все хорошо – и упаду спать.
–
– Да, пожалуй… Мясо. Много мяса завтра – жаренного, варенного – не важно. Мяса и хлеба. И вот еще что…
Людолов снял с пояса мешочек и высыпал на порубанный стол содержимое – кольца, цепочки, обрезки – серебро и золото.
– Это всем выжившим, – глухо пояснил он. – Разделите по равным долям каждому. Каждому!
– Это очень много, людолов, – сопротивление огромной женщине было явно неискренним, потому он просто махнул рукой и отвернулся.
– Считай это вирой. А запах, – он остановился в раздумье. – Этот запах крови врагов. Считай это запахом победы и жизни – пусть он тебе будет долго напоминать то, что ты жива, и можешь радоваться жизни. А они – больше никогда не смогут – и то был их выбор… Про мясо – не забудь!
– Велю зарезать гуся на завтра, – кивнула хозяйка и направилась к столу с «вирой».
Глядя удаляющемуся людолову вслед и, поймав на себе взгляд хозяйки таверны, отец Евстафий мелко закивав головой на ее немой вопрос, сказал:
– Пути господни – неисповедимы. В милости своей Христос послал нам… Спасение. Но спасителя для нас он выбрал самого отвратительного из всех возможных.
Василиса лежала под бараньей шкурой с закрытыми глазами, но он еще издали услышал ее неравномерное, прерывистое дыхание. Слегка приподняв ее, аккуратно, чтобы не навредить он потряс ее за плечи, позвав по имени. Реакции не последовало, и девушка не пришла в чувства. Тогда, расстегнув пояс, он пряжкой ремня слегка уколол ее в руку – она подскочила с воплем, наверняка перепугавшим и без того нервных сейчас постояльцев. Не разобрав ничего в темноте, она тут же попыталась бежать, но он легко поймал ее, без звука выдержав град ударов кулаками, куда попало от нее, и новые вопли. В конце концов, если учесть все, за сегодня, его так нежно еще никто не бил.
– Василиса. Васса! Да очнись ты! – он встряхнул ее сильнее. – Все! Все закончилось – все. Никто тебе не угрожает. Все. Прекрати! Я тебе не наврежу. Тебе никто не навредит. Все закончилось.
Она словно не слышала – сильные чужие руки держали крепко. Василиса билась, царапалась, кусалась – ей говорили что-то успокаивающее, она не могла разобрать что именно, но далеко не сразу до нее дошло кто перед ней.
От людолова пахло кровью, псиной, костром и дымом, и она, сама не понимая, что делает, крепко прильнула к нему, вдохнув полной грудью эту ядреную смесь ароматов. Нет и не было ничего слаще этого аромата – аромата жизни. Пусть и с ядреным душком. Лют удивленно хрюкнул, замерев, но, не отстраняясь, а она жадно вжалась, почти вгрызлась своими губами в его губы. Его вялые попытки сопротивляться быстро сошли на нет, под ее напором, и чудище великого князя киевского, вдруг, ответило на ее ласки с такой страстью и прирыком, что она, вконец потеряв голову, сама начала помогать ему и себе избавляться от одежды.
– Нет-нет-нет – нельзя! Потом жалеть
– Можно, – шепнула она.
– Моя княжна! Я ее…
– Я твоя княжна! Я буду хоть кем сейчас для тебя. Кем захочешь, – с жаром шептала она, прижимаясь к нему своим горячим, молодым обнаженным телом.
– Ты не хочешь меня. Ты просто…
– Ошибаешься! Очень хочу. Очень!
А дальше было еще одно безумие – достойное продолжение безумной ночи.
– Василиса…
– Молчи! Просто – молчи!
6 глава. Неприятности.
Здесь не было солнца, лишь вечная тень и сумрак. Что-то большое рокотало в дали, поднимая столбы пыли и каких-то обломков. Он привычно втянул воздух, пытаясь понять предупреждения, о которых тот мог ему поведать, но воздух казался предательски-чистым. Густой непроглядный мрак клубился неподалеку, и в нем чудилось движение. Точно! Из непроглядной тьмы выступали темные призрачные фигуры, медленно двигаясь в его сторону. Волосы на загривке встопорщились – он предостерегающе грозно зарычал. Фигуры остановились, но одна, самая небольшая, продолжила медленно плыть к нему. Что-то знакомое было в ее очертаниях, он силился понять, что же, когда горизонт дрогнул от рева, а мрак вдруг поднялся до небес.
На широком ложе из медвежьих шкур человек с могучей фигурой атлета, метался с жалобным стоном в поту, рыча и силясь, проснутся, а маленькая хрупкая, перепуганная женщина пыталась его разбудить, вновь и вновь шлепая своей тонкой ладошкой по широкому бородатому лицу. Безрезультатно – мужчина извивался на ложе, весь в холодном поту. Его выгибало дугой так, будто он вот-вот взлетит над шкурами ввысь, вопреки всем законам мироустройства – в отчаянии она навалилась на него всем весом, прижимая к ложу, зовя по имени в голос, но и это не помогало. Он корчился так, словно его рвали сотни ртов и сотни когтей. По крупному телу мужчины бежали судороги и мурашки размером с орех – он корчился еще какое-то время, а потом замер, как убитый. Тяжело дыша от пережитого за ночь, она еще какое-то время наблюдала за ним, но его дыхание теперь было ровным, успокаивающе-мирным… До самого утра.
Утро, не смотря на кровавую ночь, не было мрачным и тяжелым. Наскоро поев и взяв с собой еды в дорогу людолов, готовился к отбытию. Могучий, организм обладал куда большей прочностью, чем обычный человеческий, но огромные мышцы требовали много еды. Три раны, которые он получил – зарубцуются уже сегодня, так что совсем не будут мешать, а через неделю – от них останутся лишь незначительные шрамы. Мелкие царапины и синяки – не в счет – их не стало уже после завтрака – на такое он просто не обращал своего внимания.
Не говоря ни слова после обильного завтрака, он отвел Василису в конюшню и передал ей повод уже взнузданной кобылки из его заводных.
– Она же твоя?
– Она мне надоела, – не глядя на нее мягко возразил он. – Там полные сумы еды – тебе на дорогу хватит с лихвой. И серебра немного – все, что было на татях, побитых ночью. Не спорь – тебе надо отсюда уезжать, и быстро.
– Лют?
– Что?
Она взяла его лицо в свои ладони и повернула к себе, так чтобы он смотрел ей в глаза.