Люфтваффельники
Шрифт:
В зависимости от времени года, это будет марш-бросок с полной выкладкой и вооружением. Недалеко, километров на 6-ть, иногда, на 10-ть. Зимой — лыжи, однозначно, червонец. Опять же, уборку территории никто не отменял. И к тому же, накопились срочные и неотложные хозяйственные работы, которые в рабочие дни, выполнить просто невозможно, из-за постоянной планомерной загрузки личного состава. Вот и остается, единственная возможность — воскресенье. Вы уж постарайтесь, ребятки. Напрягитесь, потом отдохнете! Надо постараться, чтобы эти работы на следующие выходные не зависли. А то там и тогда, в строгом соответствии с планом, еще более важные и ответственные мероприятия намечаются.
Кто тут в увольнения собирался в воскресенье?!
Кстати, на тумбочке давно тебя не видели. С чего бы это?! Пора, пора, голуба! А об увольнении, даже и не заикайся. Вон, как успеваемость просела, хвостов нахватал. Тунеядец, и это при всех созданных тебе заботливым государством, райских условиях. Живешь тут, на всем готовом, у страны за пазухой. Отказа ни в чем не знаешь, разгильдяй! Не забудь, из наряда сменишься, в командировку поедешь, с выездным караулом — груз по железной дороге сопровождать. Ненадолго, на месячишко, не дольше. Это если в одну сторону пилить. Обратно, чтобы не скучать, еще другой груз поохраняешь. А там и сессия не за горами. Давай, дерзай, душа моя. Ты еще здесь?! Получай номер и давай на старт праздничной эстафеты по 3-ри км. на каждом этапе. Вечером в оцепление, репетиция парада в честь Великого Октября. Давай, шевелись, опять не успеваем. Бегом!
Про праздники, вообще говорить не хочется. Праздники — это отдельная засада, попадалово, только держись. Не буду о грустном, слеза наворачивается. Праздник для курсанта, что свадьба для лошади — голова в цветах, шея и спина в мыле, яйца в поте, задница в побоях! Полный восторг! Мы не любили праздники, особенно, общегосударственные с какой-нибудь колоссально-круглой датой! Тогда, вообще, полный писец!
Вот, примерно, в таком режиме проходит жизнь и учеба курсанта в военном училище. Не вздохнуть, не выдохнуть. Все равны и всем одинаково тяжело, пока не втянешься и не научишься определять из потока бесконечных задач и вводных, взаимоисключающих приказов то, что наиболее важное, и что надлежит выполнить в первую очередь, а на что-то можно, вообще, наплевать и забыть, тупо проигнорировать.
А еще, очень перспективно — «включать дурака», но данное мастерство доступно далеко не каждому индивиду в курсантских погонах. Оно достигается долгими и упорными тренировками, с постоянной практикой. Иначе нельзя, можно квалификацию потерять. Есть природные самородки, награжденные этим великим даром, просто так, на халяву — Витя Копыто, например. Талант! Да, что там, Талантище! Самородок! Но, сейчас, пока, речь не о нем.
6. Комсомольский вожак
Вот, в этой бесконечной круговерти учебы, работы, службы, искусственно созданных проблем, тягот и лишений, где все, изначально, находятся в равных условиях, всегда выделялась одна разновидность курсантов, которых никто особо не любил и мягко говоря — не уважал. Их брезгливо сторонились, презирали и холодно ненавидели.
Это были комсомольские вожаки. Данную замечательную публику отбирали еще в школах, присматривались к ним, беседовали, что-то обещали, прикармливали, выделяли достойных и самых надежных. Этих, показательно фанатичных приспособленцев и публичных горлодеров, заботливо проводили сквозь все препоны, препятствия и подводные камни вступительных экзаменов. Обеспечивали им, успешное прохождение медицинской комиссии, независимо от состояния их тщедушной тушки и убогой психики (наш комсомольский вожак регулярно разговаривал во сне и частенько бродил по ночам — лунатик).
Эти «избранные» и «перспективные» кандидаты в политработнички, уже на «абитуре», не скрывая своего привилегированного
По большому счету, среди нас, уже не было наивных мальчиков. И мы, действительно единогласно голосовали за нужного и послушного командованию, комсомольского вождя. Занять пост и руководящее кресло — это одно, а реально иметь влияние и авторитет у людей — это совсем другое. Человеческое уважение зарабатывается медленно, каждый день, каждый час. И отнюдь, не пламенными и дежурными речами с трибуны, по директивам и постановлениям резерва коммунистической партии.
За всю историю своего обучения в военном училище, я ни разу не помню, чтобы этот комсомольский вожак, по фамилии Конфоркин, хотя бы раз принял активное или посильное участие в «половой жизни». При первых признаках начала уборки, этот авангард комсомола, быстренько собирался и всегда скоропостижно уходил на супер-пупер-гипер-мега-важное внеочередное заседание совета комсомола батальона, где собирались такие же тунеядцы комсомольского разлива, для неотложного решения архиважных накопившихся задач. Чего они там решали, нам не ведомо (наверное, что-то очень секретное и не иначе, как на государственном уровне), но появлялось это чудо, исключительно во время самого окончания уборки, или уже во время построения роты на ужин, на обед, в кино, в увольнение и т. д. Его нежным ручкам с розовыми пальчиками гармонично подошел бы маникюр.
Если, недовольный офицер не принимал чистоту пола, и нам следовало продолжить уборку, заседание совета батальона непостижимым образом затягивалось точно на такое же время и продолжалось, вплоть, до победного конца — до отбоя на сон. Взаимосвязь между этими событиями была фантастически незыблемая. Такое впечатление, что комсомольская разведка работала феноменально образцово, оберегая свой передовой отряд от грязной работы и любого проявления физического труда. Белая кость, голубая кровь! Таких беречь надо! Понятно, газеты читаем! Особенно, решения всяких Пленумов и последних по счету Съездов, не дураки! Осознаем всю значимость момента! Ускорение, перестройка, борьба с привилегиями и очковтирательством, это вам не хухры-мухры! Понимать надо!
В списке увольняемых в город курсантов, первой, всегда стояла фамилия Конфоркина. Ясно и понятно — ему надо было всегда, срочно и постоянно делиться передовым опытом комсомольской работы с представителями других комсомольских организаций, перенимать прогрессивные методы работы с молодежью. Ура, товарищи!
На хозяйственные работы, нашего минивождя, старались не назначать, по причине его постоянной занятости и патологической незаменимости. А то вдруг, невзначай, надорвется мешком картошки или захлебнется, пролив ведро с водой!
На уборку территории?! Ни в коем случае! Там снег, иногда бывает и дождь! Вдруг простудится?! Сами управитесь, не сахарные, не растаете. Беречь надо Конфоркина, он один такой на полторы сотни бездельников. Если заболеет?! Кто же тогда это стадо, на трудовые подвиги поднимет?! Кто, за советскую власть, личным примером, агитировать станет?! А?! То-то.
В караулы, Конфоркина, тоже особо не привлекали. Вечно занят он, да и страшно такому орлу, автомат в руки доверять. За время учебы в училище, Конфоркин на стрельбище, ни разу, не завалил ни одной мишени. Тайна полета пули, после его выстрела, была гарантирована. Автомат в его нежных ручонках жил своею персональной жизнью, абсолютно независимой от воли и желаний своего хозяина — активиста Конфоркина.