Люси. Истоки рода человеческого
Шрифт:
Современный человек и его далекий пращур — человек прямоходящий — никогда не обзаведутся общим потомством: они репродуктивно изолированы во времени. Вот почему где-то на пути эволюционных изменений можно провести границу, отделяющую один вид от другого, если, по мнению морфологов, возникшие между ними различия носят существенный характер.
Поскольку слово «существенный» разные люди понимают по-разному, споры о том, где проводить пограничную линию и проводить ли ее вообще, неизбежны. Лоринг Брейс признает существование заметных различий между грацильными австралопитеками и Homo habilis, но он считает их не столь значительными, чтобы можно было выделить человека умелого в самостоятельный вид. Он предпочитает подождать, пока эволюционные изменения станут более отчетливыми — мозг еще крупнее, пропорции черепа еще характернее, лицевая часть короче, а зубы больше похожи на человеческие, как у Homo erectus. Тогда можно без особых раздумий провести здесь разграничительную линию и отнести все
Далеко не все остались довольны датировкой в 2,9 млн. лет для «1470-го». Тем не менее цифра была объявлена и с осторожностью принята. Это означало, что найденный череп — одна из древнейших хорошо сохранившихся находок гоминид, а остатки предков этой формы следует искать в слоях возрастом в три и более миллионов лет. Впервые услышав о «1470-м» на конференции, где обсуждались находки с берегов озера Рудольф, я сразу же понял, что мне представляется блестящая возможность — отложениям Хадара как раз насчитывалось три миллиона лет.
— Если мне удастся найти там гоминид, — взволнованно объяснял я своему коллеге, — то это будут наши предки.
— Желаю успеха и надеюсь, что вам повезет.
— Возможно, они окажутся представителями рода Homo.
— Сомневаюсь.
— Почему? — удивился я. — «1470-му» 2,9 млн. лет, и он Homo.
— Не ссылайтесь на меня, но я думаю, что «1470-й» вовсе не так древен.
— Но ведь он найден под туфом KBS, возраст которого по калий-аргону 2,6 миллиона лет.
— В этой цифре есть что-то подозрительное. Судите сами. Вот мы перевалили за два миллиона и не нашли там ничего кроме горстки австралопитеков — примитивных существ с маленьким мозгом и нелепыми зубами. Прибавили еще полмиллиона, и вдруг откуда ни возьмись появляется «1470-й», настолько современный, что у вас волосы встают дыбом.
— Так вы думаете, что неверна датировка? — спросил я.
— Меня бы это не удивило.
У меня не было собственного суждения на этот счет — я не имел возможности как следует рассмотреть и изучить череп 1470. Однако во время визита в Кооби-Фора в 1971 году я воочию убедился, что стратиграфия этого района необычайно запутанна и с трудом поддается интерпретации. Отложения были очень поверхностными, подверженными эрозии, с включениями других столь же поверхностных отложений. К тому же вулканические «эталонные» туфы редко шли сплошным слоем. По большей части они прерывались в результате эрозии или сбросов, и их трудно было соотносить друг с другом. Но больше всего меня поразило то, что ископаемые остатки животных, обнаруженные выше или ниже слоя KBS, выглядели совсем не так, как находки древностью в 2,6 млн. лет из Омо. Теоретически окаменелости животных со сходной датировкой, разделенные расстоянием всего в 90 км, должны быть очень сходны. Ведь млекопитающие с широким ареалом, такие как слон, вполне могли переходить из одного места в другое, тем более что климат здесь и там был практически одинаковым.
Примерно в это же время Кларк Хоуэлл заметил Бэзилу Куку, специалисту по свиньям: «Свиньи из Кооби-Фора отличаются от наших той же древности. Там они выглядят гораздо моложе». «Согласен», — сказал Кук. За годы работы в Омо его интерес к ископаемым свиньям еще больше возрос.
Я вернулся в Кливленд к преподавательской работе. В ответ на расспросы моих студентов о «1470-м» я предложил им такое задание:
Представьте себе, что вы нашли новый череп. Вы знаете, что в нем помещался крупный мозг объемом почти 800 см3; что толщина свода не очень велика; что надбровные дуги не очень сильно выступают; что обладатель черепа был существом истинно прямоходящим, судя по строению костей нижних конечностей, найденных рядом и не отличающихся от костей современного человека; что череп был разбит на несколько сотен фрагментов, обнаруженных под слоем туфа древностью в 2,6 млн. лет. Сопоставьте эту находку с вашей моделью плио-плейстоцена и укажите, какое влияние она может оказать на современные представления о ранних стадиях эволюции гоминид, в частности на таксономическое деление автралопитековых (один или два вида?). Какую дополнительную информацию об этом открытии нужно иметь, чтобы решить возникшие в связи с ним проблемы?
Иными словами, мне хотелось знать, что думают они. Я надеялся, что они определят принадлежность черепа к роду Homo. Вместе с описанием я роздал фотографии, определенно свидетельствующие об этом. Но если это было человеческое существо, тогда возникал целый ряд проблем. Я решил, что поставлю высшую оценку тем, кто задастся вопросом, были ли австралопитеки предками «1470-го», исходя из соотносительной древности находок, и тем, кто усомнится в датировках. «Отлично с плюсом» получит тот, кто заявит о своем желании подробнее узнать, как была сделана реконструкция, т. е. выразит сомнение в правильности определения размеров мозга. Это показало бы, что он задумывается о таких вещах. Студенты обычно верят тому, что им говорят. Всюду в учебниках
Надо отдать должное сторонникам «теории одного вида»: они сами сознавали абсурдность ситуации. Сформулированная задолго до противоречащих ей находок, эта теория выглядела в то время более логичной, чем сейчас.
Прежде всего, некоторые из самых опытных палеоантропологов, работавших между 1930 и 1960 годами, осознали, что внутривидовая изменчивость намного больше, чем предполагалось ранее. Это становилось все очевиднее по мере накопления ископаемых остатков. В противовес тенденции давать видовые названия каждой новой находке было высказано разумное предложение пока что относить их все к одному виду. Лишь после того, как в южноафриканских пещерах были найдены два явно различных типа австралопитековых, новая теория впервые попала в затруднительное положение, но быстро нашла выход: самцы и самки! Это казалось правдоподобным, так как у многих приматов, особенно горилл и павианов, черепа и зубы у особей разного пола сильно различаются между собой. Такое объяснение, однако, лопнуло, когда обратили внимание на то, что все австралопитеки-самцы жили в Сварткрансе и Кромдрае (здесь были найдены остатки массивных особей), а самки — в Стеркфонтейне и Макапансгате (места находок грацильного типа). Подобная территориальная сегрегация полов не известна ни в одном из сообществ приматов.
Объяснение было отвергнуто, но сама «теория одного вида» не рухнула. Ее сторонники заявили, что массивный тип более поздний — он мог произойти от грацильного, и тогда различия между ними связаны с эволюцией, происходившей в пределах одного вида. Такой взгляд на австралопитековых как на цепочку последовательных звеньев позволял объяснить их разнотипность на обоих концах.
Однако самым важным аргументом в пользу «теории одного вида» была идея (сложившаяся еще на заре учения об антропогенезе), согласно которой на Земле никогда не существовало и не могло существовать одновременно более одного вида прямоходящих предков человека. Наши двуногие предшественники всегда были уникальными. Таким остается человек и поныне. Сегодня на Земле живет только один вид — Ноmо sapiens. Раньше был тоже один — Homo erectus. Почему же в более далеком прошлом мы хотим искать следы, нескольких видов? Вставшая на ноги обезьяна, где и когда бы она ни появилась, одна будет нести факел, освещающий путь к человеку. Со временем этот двуногий предок займет ту нишу, которую отчасти сам и создаст, благодаря своему прямохождению, растущему мозгу и развивающейся культуре. Всякий, кто придет позже и попробует конкурировать с ним, окажется в невыгодном положении, так как будет хуже передвигаться на двух ногах, проявит меньше сообразительности, меньше ловкости в применении орудий и т. д. Не выдержав конкуренции, он очутится на обочине магистрального пути, а скорее всего никогда и не вступит на этот путь.
Изложенная здесь концепция представляет собой мощный аргумент в защиту «теории одного вида», так как апеллирует к основному догмату биологии, согласно которому два вида не могут занимать одну и ту же нишу одновременно. Тот из них, который окажется хуже приспособленным, должен либо исчезнуть, либо перейти в какую-то другую нишу.
Среди пятидесяти с лишним видов певчих птиц, прилетающих на лето в Северную Америку, нет конкурирующих — каждый имеет собственную экологическую нишу. Разные виды обычно размножаются в разных частях континента. Если же ареалы нескольких видов перекрывают друг друга, то птицы живут в различных местообитаниях — в густых зарослях кустарника, сосновых или лиственных лесах, наконец, в разных древесных ярусах — и питаются разными видами насекомых, которые тоже приурочены к определенным условиям среды. Одно из удивительных достижений эволюции — то, что множество как будто бы сходных животных и растений могут существовать бок о бок. Очевидно, так же обстояло дело и с ранними гоминидами. Представители грацильных австралопитеков и рода Homo начинают формироваться как всеядные создания с зубами и челюстями меньшей величины, а существа массивного типа специализируются на поедании грубой растительной пищи. Уже одно это разделение в диете могло бы быть достаточной основой для совместного существования двух видов прямоходящих гоминид. Благодаря исследованиям Ричарда Лики мы теперь знаем, что они действительно жили в одно время. Одна из самых значительных находок из Кооби-Фора — прекрасно сохранившийся череп Homo erectus возрастом в 1,5 млн. лет.
Сегодня ни один антрополог в мире не станет оспаривать, что этот вид существовал рядом с массивными австралопитеками.
Если полтора миллиона лет назад было два типа прямоходящих гоминид, то и в более отдаленные времена число видов могло быть не меньшим, а даже большим. Для того чтобы окончательно решить этот вопрос, нужны были новые, хорошо сохранившиеся находки древностью от двух до трех миллионов лет. Приступая к первому полевому сезону в Хадаре в 1973 году, я надеялся, что буду одним из тех, кто отыщет их.