Люсипаф
Шрифт:
– Не каждый это может видеть!
– закрывая духовой шкафчик, изрекла Люси.
– Садись, Юра, - Пафнутий твердой рукой усадил Подругу на табурет.
– Ты знаешь, сколько я учился, чтобы вот так видеть и исцелять?
– Нет, - растерялась обмякшая Подруга.
– То-то, - продолжал Пафнутий, нагревая загогулины.
– В течение трех месяцев, и даже больше, еженощно. Так что... А ты сразу - покажи... Ишь ты, - недовольно бурчал Пафнутий.
– О-хо!
– вскрикнула Люси, когда загогулины над Подругиной
– О-хо, вот это порча!
Подруга, хотевшая было улыбнуться, вдруг моментально скукожилась. Еще на пороге жизнь казалась такой светлой, с чудесным запахом лимонного пирожка, старые знакомые...
– и вот!
– Это что ж?
– испуганно повернулась она к Пафнутию.
– Тихо, Юра, сейчас посмотрим, где она. Сиди спокойно, не двигайся.
Люси замерла. Подруге еще недавно, до того, как сесть на этот провидческий табурет, так хотелось лимонного пирожка! Такая вкуснятинка!
И вдребезги! Она застыла ни жива, ни мертва. Только чувствовала, как по позвоночнику ползет теплая ладонь Пафнутия, да видела, как Люси широко-широко раскрыла глаза и, тут же спохватившись, что пациент увидит ее реакцию, попыталась нормализовать свой взгляд. Но Подруга заметила и это.
"Каюк!" - подумала она, и в животе жутко резануло.
– Ой!
– вскрикнула она.
– Ой!
– Влад, смотри!
– бросилась к Подруге Люси.
– Юра, что с тобой?!
– Это порча!
– членораздельно проговорил Пафнутий.
– Как раз там внизу и висит. Собака! Подруга тем временем привстала с табурета, а Люси обхватила ее за талию и повела прилечь в спальню. Она заботливо уложила пациента и прикрыла одеялом.
– Хочешь пирожка, Юра?
– по-матерински склонилась Люси к ней, и ее длинные волосы щекотнули Подругу.
– Не... Люси, - слабо простонала Подруга.
– Спа...
– Ничего-ничего, - появился рядом Пафнутий.
– Сегодня у нас что? Пятница? В понедельник придешь и снимем.
– А если до понедельника...
– начала беспомощно Подруга.
Люси захрипела - ей что-то попало в горло.
– Ничего, - продолжал, присаживаясь к Подруге на кровать, Пафнутий.
– С такой порчей до понедельника не страшно. Чаю хочешь?
– Нет, - мотнула головой Подруга.
– Который сейчас час?
– Три, - появилась Люси с заварочным чайником.
– Ох, мне же еще в Университет. Совсем забыла!
– начала подниматься Подруга.
– А не опасно, Влад?
– справлялась за Подругу Люси.
– Нет, ничего, уже можно. Если надо, Юра, иди. Поднимайся и иди! Да здесь и недалеко. Но чтоб в понедельник...
– Да, конечно-конечно, - приходя в себя, заверяла Подруга.
– До понедельника.
– Всего доброго!
– в один голос пропели молодожены. И дверь захлопнулась.
* * *
–
– Громи там Мамая и желтолицую нечисть.
– Яволь, майн Фюрер!
– Молодец, молодец. Грецию, Цока, вместе с морем получай. И распологайся широко, мы к тебе на каникулы будем летать.
– Зиг хайль!
– положил пятерню, будто нажал септаккорд Лопоухий.
– А остальное, партайгеноссен, райхсканцелярия приводит к общему знаменателю, - и Фефела перечеркнул остатки суши и океана свастикой.
– А?!
– победно осмотрел он собрание.
– Гениев-то раз-два и обчелся!
– Это справедливо!
– кукарекнул Зигфрид, как никогда молоденький сейчас и чрезвычайно похожий на степного жителя.
Нет, с национальностью у него были лады, а вот глаза он щурил за линзочками так, будто ветер ему дует в лицо. И точно подхваченные ветром назад были закинуты его волосы. И казалось, что стоит он посреди степи с мечом, а навстречу несметные полчища Мамайские.
Лопоухий же наоборот: септаккорд нажмет - и вся Греция на том вместе с морем.
Фефела оглядел своих рубак и торжественно записал дату.
– Сегодня день рождения 4-го Райха! Партайгеноссен шаркнули туфлями и застыли со вскинутыми вверх руками.
– Почитаем. Ein Buch fuer Alle und Keinen.
– Ja, - прозвучало троекратно в ответ.
* * *
У Люси и Пафнутия горел повсюду свет, из кухни доносились голоса, и пахло ванилью. Третьим собеседником был Женечка Клюковякин. Он прямо с залива завалился к Пафнутию в гости, да такой мокрый, что Люси, высунувшись из-за косяка кухонной двери, всплеснула руками и вскрикнула:
– Ты шо такой мокрый, Женечка? Дождь шо ли был?
– Да, нет, - смущаясь заалел тот.
– Это меня Финский залив забрызгал. Я там одно место искал. Мне недавно приснилось...
– А-а-а, - теряя интерес, задвинулась за косяк хозяйка. Пафнутий стоял в прихожей и удовлетворенно улыбался. Он был уверен, что Женечка пожаловал с тем самым. Однако после нескольких фраз Пафнутий сосредоточенно чесал за ухом, а Люси, углубляясь в свою роль, подпирала рукою подбородок, внимательно вчитываясь в стихи, лежащие перед ней на кухонном столике.
– Понимаете!
– щебетал мокрый Женечка.
– Мы хотим именно с Реквиемом дебютировать, а музыка никак не идет! Вы, Люси, смогли бы! Мы вам так будем благодарны! И гонорар, конечно. Владик ведь тоже песни пишет? А нам с Юрочкой так бы хотелось. И чтоб только сопрано и фортепиано. Камерно и высоко.
– Сопрано и фортепиано, - подхватил Пафнутий и, серьезно выдохнув, добавил:
– Да, это тяжело! Люси молчала и делала вид, что читает стихи. Но вдруг и она подняла голову со своей подпорки и, не глядя на Женечку, спросила: