Лютая зима (Преображение России - 9)
Шрифт:
– Пожалуй, да... Пожалуй, по телефону я действительно могу произвести следствие. Но мне ведь нужно будет отобрать показания и у ротных командиров ваших. Это как, - можно будет сделать?
– Разумеется, ваше превосходительство. Вас соединят по вашему требованию с любым из ротных командиров. И даже с кем угодно из нижних чинов, если вы захотите.
И следствие о преступной нераспорядительности полковника Ковалевского началось по телефону, а ураган только еще начинал раздувать свои тысячеверстные мехи, угрожая значительно увеличить количество преступных полковничьих
Когда Баснин вызвал к телефону Ливенцева, он задал ему тот же вопрос, какой задавал и другим:
– Скажите, прапорщик, все ли теплые вещи, как-то: ватные рубахи и штаны, а также набрюшники, башлыки, были надеты на замерзших в вашей роте?
– В моей роте замерзло двое, ваше превосходительство, и на обоих все это было, так же, как и на всех остальных, - ответил Ливенцев.
– Но вот что случается иногда с ватными штанами, например: в свое время был отправлен на пост дозор, как следует, в штанах, а вернулся он без штанов, ваше превосходительство.
– Как без штанов? Вы-ы что это там такое, а?
– повысил голос Баснин.
– Я? Даю свое показание, - скромно отозвался Ливенцев.
– Объяснение же этого факта таково: штаны были мокрые, хоть выжми; при тяжелой ходьбе по глубокому снегу они сползли вниз, к коленям; здесь они смерзлись в один комок. Только что я это видел сам.
– Если на нижних чинах были мокрые штаны, то-о... вы должны были позаботиться о том, чтобы они их высушили!
– прокричал Баснин.
– Что было сделано вами, чтобы просушить одежду нижних чинов?
– Мною? Мною ничего не могло быть сделано. Но я приказал бы, ваше превосходительство, протопить печи во всех окопах и землянках, если бы были для этого дрова.
– Однако свою-то землянку вы, конечно, топите?
– К сожалению, нечем. Во всем полку отапливаются только две землянки: штаб полка и перевязочный пункт. Позвольте мне еще дополнить мое показание, ваше превосходительство...
– Что такое? Говорите, я слушаю.
– Сейчас при мне свалило с ног ветром одного из нижних чинов моей роты, и, когда он упал, у него откололся рукав шинели.
– Как так откололся? Оторвался, что ли, вы хотите сказать?
– Буквально откололся, как кусок ледяшки, ваше превосходительство. Отчасти это можно объяснить физическим законом расширения воды при замерзании.
– Ничего не понимаю, - проговорил недовольно Баснин.
– Но ваши показания я проверю. Ваша фамилия как, позвольте? Прапорщик Лихвенцев?
– Ли-вен-цев.
– Так. Прапорщик Ливенцев. Я хотел бы теперь допросить вашего фельдфебеля.
– Слушаю, ваше превосходительство. Я сейчас пошлю за фельдфебелем. Но у меня есть еще показание по этому делу.
– Вы-ы, прапорщик, должны отвечать на те вопросы, какие я вам задаю, и только.
– Я и хочу ответить на ваш основной вопрос, почему замерзают нижние чины моей роты. Возможно, что случаи замерзания будут еще, принимая во внимание, что ураган продолжается.
– Что же вы хотите добавить, прапорщик?
– Люди истощены, ваше превосходительство, тем, что вот уже два дня не получали горячей пищи и не могут спать вот уже две
– Но если... позвольте, прапорщик... Если выступает вода, подпочвенная, как вы говорите, то это значит, что окопы глубоко вырыты, что ли?
– Да, они слишком глубоки, ваше превосходительство, но это было бы ничего, если бы в них были нары, чтобы было на чем лежать.
– Ну, нары, знаете ли, это уж роскошь... Нары!
– Кроме того, в них темно, в окопах, - в них кромешная тьма, что действует на нижних чинов удручающим образом... А человек с удрученной психикой менее способен сопротивляться действиям на него стихии и замерзнуть может скорее, чем тот, которого до подобного состояния не доводят, ваше превосходительство. Какой-нибудь огарок свечки, если бы нам в окопы его доставили, имел бы колоссальную ценность!
– Всего сразу, конечно, нельзя было сделать в окопах, но-о...
– И Баснин еще, видимо, обдумывал, как ему закончить начатую фразу и стоит ли ее заканчивать ему, ведущему дознание генералу; ее закончил за него Ливенцев:
– Но тогда трудно и требовать от нижних чинов, чтобы они не замерзали. Это единственный выход из их положения: взять и замерзнуть!
– Что вы такое говорите, прапорщик?
– изумленным голосом прокричал Баснин.
– Я говорю, что замерзнуть - это единственный честный выход из положения, ваше превосходительство! Бесчестный же, как дезертирство, например, я исключаю. Я исключаю и еще один честный выход - быть убитым австрийской пулей, поскольку австрийцы лишают нас этого выхода, - очень смирно сидят в своих окопах.
– Много говорите, прапорщик, лишнего, очень много! Ваша фамилия Ливенцев?
– Так точно. Я должен добавить еще одно, ваше превосходительство. Главнейшей причиной замерзания и обморожения я считаю, конечно, хронически мокрые ноги нижних чинов, так как сапоги их, из елецкой ли они кожи или из флотской, не могут не пропускать воду, если в воде приходится стоять часами. Сапоги же наши, как известно, редкостно плохи, портянки у нижних чинов хронически мокры, на холоде они смерзаются, и это приводит к гибельным результатам, так как человек начинает замерзать с ног.
– Ваших показаний с меня довольно, прапорщик! Я просил вас позвать вашего фельдфебеля!
– раздраженно прокричал Баснин.
Как раз в это время вошел в землянку Титаренко, и Ливенцев подозвал его к телефону, говоря при этом Баснину:
– Фельдфебель явился, но об этом я узнал только по его голосу, потому что в землянке темно, хотя сейчас только три часа дня. Можно бы сделать в землянке крохотное окошечко, но нет для этого ни рамы, ни стекла. Наконец, можно бы сделать в землянке и дверь, а то вместо двери висит только старое полотнище палатки, а за этим полотнищем - пурга, ваше превосходительство!