Лютер. Книга 1. Начало
Шрифт:
— Уже пакуюсь, — отвечает Бенни.
Глава 4
До вчерашнего дня Энтони Нидэм был партнером Тома Ламберта по бизнесу в небольшом консалтинговом агентстве, расположенном неподалеку от Клиссолд-парка.
Нидэму за тридцать. Смуглая кожа, цветущий вид, волосы аккуратно уложены с помощью геля. На нем сшитая на заказ рубашка винного цвета и серые брюки. На руке дорогие часы. Этот человек совершенно не соответствует представлению Лютера
Офис обставлен уютно и со вкусом: три удобных кресла расположены полукругом, навесные книжные полки. На глади письменного стола только ноутбук и несколько фотографий в рамках: Нидэм, участник соревнований «Айронмэн» по триатлону, оскалившись от невероятного напряжения, бежит изо всех сил с горным велосипедом через плечо.
Нидэм открывает окно (оно подается не так-то просто, приходится приложить усилие). В помещение незамедлительно врываются звуки города, запахи зимы и бензина. Лютер закидывает ногу на ногу и сцепляет перед собой ладони — так он обычно ведет себя, когда пытается скрыть нервозность. Хоуи наблюдает за Нидэмом с молчаливой сдержанностью. В руках у нее блокнот и ручка.
Нидэм выдвигает нижний ящик стола, вынимает оттуда завалявшуюся с давних пор сплющенную пачку сигарет. Порывшись, находит одноразовую зажигалку, неловко присаживается на подоконник и прикуривает, выпуская синеватый клочок дыма. Тихонько отрыгивает и прислоняется к раме, зажав двумя пальцами сигарету. Сделав первую затяжку, он тут же сминает сигарету и отбрасывает ее прочь. Возвращается с повлажневшими глазами — ему явно не по себе. Усаживается в крайнее кресло, засунув руки под мышки.
Лютер все это время молчит. Неторопливо переворачивает страницу своего блокнота, якобы сверяясь с записями.
— Боже правый, — выговаривает наконец Нидэм. Он австралиец.
— Прошу извинить, — говорит Лютер. — Я понимаю, это просто не умещается в голове… Но боюсь, эти несколько часов решают многое, если не все.
Нидэм берет себя в руки, чем вызывает у Лютера симпатию; сглотнув слюну, расцепляет руки и кивает: дескать, валяйте.
— Гм… — Лютер откашливается. — Насколько я понимаю, вы довольно часто имеете дело с весьма непростыми молодыми людьми. Проще говоря, буйными.
— Вам известно, что я не могу отступать от правил врачебной этики?
— Да, разумеется.
— Тогда я не понимаю, что вы хотите от меня услышать.
— Да я так, в общих чертах. Не относился ли мистер Ламберт к кому-либо из своих пациентов с опаской?
— Не больше, чем обычно.
— В каком смысле?
— Вы же сами сказали — мы имеем дело с уймой неуравновешенных молодых людей.
— Могу я быть с вами откровенным? Это не было случайным нападением. Налицо очень жестокое и очень личное
Нидэм ерзает у себя в кресле.
— Единственное, что я могу сказать, это то, что некоторые из пациентов действительно вызывали у Тома определенное беспокойство.
— Беспокойство по поводу чего?
— Пойдет ли им консультирование на пользу? Исчезнет ли с его помощью тяга к насилию? Не участятся ли у них приступы бешенства по сравнению с прошлым?
— А такое бывает? Они впадают в ярость прямо здесь?
— У этих молодых людей необузданный нрав. Рефлексия им несвойственна, и нам приходится сознательно подталкивать их к решению сложных личных проблем. А это бывает непросто.
— Вы имеете в виду проблему насилия?
— Да, и, как правило, это связано с жестоким обращением в детстве.
— Насилию и жестокому обращению подвергаются многие дети, — говорит Лютер задумчиво. — Но это не дает им права мучить других людей.
— Никто и не говорит, что дает. — У Нидэма бесконечно терпеливый вид человека, выслушивающего подобные высказывания тысячу раз на дню. — Суть жизни — в выборе собственного пути. Мы пытаемся дать им инструменты для успешного совершения этого выбора.
Чтобы прервать зрительный контакт, Лютер углубляется в свои записи.
— Значит, никаких существенных тревог? Ни угроз, ни звонков из разряда курьезных?
— Во всяком случае, ничего такого, что он бы счел нужным обсудить со мной.
— Может, он стал чаще выпивать? Позволять себе какой-нибудь другой допинг? Снотворное, сигареты?
— Да нет, что вы. Ничего такого.
Тут подает голос Хоуи;
— А женщины?
Нидэм смотрит на нее с недоумением:
— Чтобы Том?.. Да нет, что вы.
— Я имею в виду тех молодых женщин, с которыми вы, возможно, работаете у себя в агентстве.
— Вы считаете, это могла сделать женщина?
— Не исключено, — отвечает Лютер.
— Том бы сильным мужчиной, в прекрасной физической форме. Чтобы женщина, да так…
Камнем падает тишина. Тикают настенные часы.
— Вообще-то, с женщинами мы работаем, — говорит Нидэм. — Но это… Странно как-то. Почему вдруг женщина?
— Мы просто пытаемся рассмотреть все варианты. — Лютер прячет блокнот в карман. — Да, и еще. Вы не знаете, у кого могут быть ключи от дома Ламбертов?
— Боюсь, что нет. Извините. Может быть, у приходящей уборщицы? Больше ничего пока на ум нейдет.
Лютер благодарит и встает с кресла, Хоуи следует в метре за ним. Нидэм провожает их к выходу и уже в дверях говорит:
— Вы его поймаете, этого человека?
— Мы делаем все от нас зависящее.
— Прошу прощения за бестактность, но сейчас вы говорите со мной, как типичный лондонский «бобби».