М 3

Таругин Олег Витальевич

В нескольких метрах за спиной громко клацнул передергиваемый затвор, судя по характерному звуку, пулеметный:

— Как есть окружили! Вот счас как дам очередью — и амба! А товарищи гранатами добавят, чтоб, значится, наверняка! Так шо сдавайтеся, а уж там разберемся, свои вы, али вовсе даже наоборот.

«Хороши же мы с Лешкой, прошляпили засаду!» — мрачно подумал Степан, аккуратно сползая с раздраженно шипящего что-то себе под нос контрразведчика. — «Ведь рядышком с ними протопали, и ничего не заметили, профессионалы хреновы! Зато партизаны — реально молодцы, и нас загодя засекли, и к встрече подготовиться

успели. Интересно, сколько их тут? Человек десять, больше?».

Переглянувшись с осназовцем, старлей помотал головой, демонстративно откладывая в сторону оружие. Поколебавшись, Гускин тоже опустил пистолет-пулемет стволом вниз, на полкорпуса вышагнув из-за дерева.

— Серега, походу, твой выход, — шепнул Степан, помогая Шохину подняться на ноги. — Давай, что ли, пожестче, покажи, кто тут главный! А то совсем обнаглели, пулеметами пугают, гранатами грозят, никакого уважения, понимаешь ли.

— Без советчиков разберусь, — буркнул особист, отряхивая одежду от налипшего лесного сора. — Главное, сам лишнего не сболтни. А лучше, так и вовсе молчи.

— Как рыба об лед! — пообещал Алексеев, протягивая товарищу ППШ. — А за личным оружием вы так следить и не научились, тарщ командир, снова обронили. Хорошо, я всегда рядом.

Возмущенно сверкнув в полутьме белками глаз, контрразведчик закинул на плечо автоматный ремень, командным голосом сообщив:

— Я — капитан государственной безопасности Шохин! Вместе с сопровождающими бойцами выполняю особое задание в тылу противника. Кто вы такие, я догадываюсь — слышали, как эшелон громили, из какого отряда — тоже. Кто старший? Подойдите сюда!

Морской пехотинец только хмыкнул (про себя, разумеется), впервые услышав, насколько резко умеет разговаривать особист. Собственно, он и не говорил — именно что приказывал.

Спорить с контрразведчиком никто не стал — и Степан прекрасно понимал, что дело отнюдь не в командном тоне: они находились под прицелом как минимум десятка стволов, способных в считанные мгновения изрешетить всех троих. Так что никакого риска, вполне можно и поговорить. Ну, а пойди что не так, просто отдать команду на открытие огня…

Неторопливо подошедший кряжистый мужик остановился в паре метров, позволяя себя рассмотреть. Стеганый ватник крест-накрест перетянут немецкими пулеметными лентами, под правой рукой висит трофейный МП-40, в точности такой же, как у старлея; за поясной ремень заткнута парочка немецких же гранат. А вот кобура определенно наша, под родной «наган» — морпех уже научился их различать. Какие бы то ни было знаки различия, понятно, отсутствуют.

Оглядев капитана, мужик пожал плечами и первым заговорил:

— Ну, допустим, я старшой! Документики бы какие поглядеть, а? Для порядку, так сказать.

— Глядите, — подсветив карманным фонариком, Шохин показал ему раскрытое удостоверение. И, не дожидаясь дальнейших вопросов, добавил:

— А вот другие документы предъявлю исключительно командиру отряда, причем в присутствии представителя особого отдела и комиссара. Так что хватит время терять, ведите на базу.

— Так может я как раз и есть командир отряда? А «корочки» ваши… их и подделать можно, фашисты в таких

делах большие мастаки.

— Вы — не командир партизанского отряда «Кубанский» [9] , поскольку его я знаю лично. В отличие от вас. Так что поднимайте людей и давайте двигаться, времени мало. С рассветом фашисты могут начать прочесывание местности.

В ответ партизан лишь хмыкнул, пожал плечами:

— Ну, коль вам и название наше известно, и командир знаком, тогда допустим. Ладно, топайте за мной. Только нехай бойцы ваши оружие на предохранитель поставят да на ремнях за плечами несут. И вы тож, товарищ капитан. Покуда у меня к вам, уж извиняйте, никакого особого доверия не имеется, так что ребята за вами того, присмотрят.

9

Непосредственно в описываемой местности в феврале 1943 года партизанского отряда «Кубанский» в реальности не существовало, это собирательный образ местных партизан.

— Понимаю, сам бы точно так же поступил, — кивнул особист, подав Степану с Гускиным успокаивающий знак «мол, делайте, как сказано, все нормально». — Далеко нам?

— Да как сказать, — широко ухмыльнулся тот, шутливо разведя могучими руками. — Не далеко, и не близко, но к рассвету будем на месте, верно говорю. Ежели, понятно фриц, тьфу-тьфу, не привяжется. Но вроде не должон, не любит он, вишь ты, ночного лесу. Кстати, когда скажу, идите след в след, не ровен час на мину наступите. Готовы? Тогда вперед, вона, за Федотом топайте, у него спина широкая, с пути не собьетесь…

«Топали» часа полтора, причем без остановок. Хорошо, хоть не в том сумасшедшем темпе, каким уходили от железной дороги. Короче, топали — топали, и дотопали до лагеря. Рассмотреть который (интересно же, взаправдашний партизанский лагерь — не киношный, а самый, что ни на есть, настоящий!) Алексееву не удалось — на лес, напрочь скрывая любую, даже самую близкую перспективу, опустился молочно-белый предрассветный туман. Их с Гускиным сразу же заперли, вежливо потребовав сдать оружие, в одной из землянок, выдолбленных в склоне здоровенной балки, а контрразведчика куда-то увели, как понимал Степан, знакомиться с местным командованием. Ну, как заперли? Просто настоятельно попросили пока наружу не выходить, поскольку никакого запора на двери, понятное дело, не имелось в принципе — его роль выполнял хмурый часовой с самозарядной винтовкой.

Оглядев временное пристанище, оборудованное в полном соответствии с правилами фортификационной науки, Степан скинул бушлат, немного погрелся возле жарко растопленной буржуйки и завалился на ближайшие нары, коих тут насчитывалось четыре штуки. Гускин последовал примеру старшего по званию, поскольку тоже был опытным бойцом, и помнил, что когда солдат спит, служба идет, причем тихо и незаметно, дабы ненароком не разбудить уставшего воина. Впрочем, согласно легенде Шохина, нынче старлей числился всего-то сержантом, о чем он и успел шепотом предупредить товарища. Легенда Алексею категорически не понравилась — с Артемьевым они дружили еще со спецкурсов, — но и спорить осназовец не стал, лишь молча кивнув в знак согласия.