M&D
Шрифт:
И вот они собрались в кабинете втроём – Давиденко, Лапшин, и проситель – Моничев.
– Итак, – вот уже третий раз повторил Иосиф Григорьевич, пододвигая Лапшину третий лист бумаги (два были выброшены в мусорное ведро недописанными – Моничев путался также, как и его родственники), – что мы напишем?
Следователь Лапшин старался выглядеть спокойно.
– Значится… дом номер 10 по улице Шуберта, принадлежащий гражданке Шаломовой… – написав вводную часть, он отложил авторучку, и, разминая кисти, уставился на Моничева.
Тот, помедлив, ответил:
– Услышав звонок, Захар пошёл открывать дверь. Пройдя двором, подошёл к двери, открыл. Там были двое
– …Они сказали, что пришли проверить газ, – нетерпеливо перебил Лапшин. – Давайте переберемся в спальню.
Воцарилась напряженная тишина. Шаломовы сначала утверждали, что театр боевых действий развернулся на кухне, но когда Захар упомянул алебарду, сорванную со стены в холле и брошенную вдогонку злоумышленнику, то вдруг выяснилось, что схватка была еще и там. Осмотрев дом, эксперты обнаружили следы крови и отпечатки пальцев в спальне, и Зинаида вспомнила, что и там чего-то было.
– Дом кому принадлежит конкретно? – спросил Иосиф Григорьевич, окончательно вогнав Моничева в ступор.
Лапшина это тоже интересовало – в районе орудовали бандиты, принуждавшие одиноких пожилых людей переписывать своё жильё, затем ставших бывшими владельцев убивали. А злоумышленник, оставшийся с Захаром на кухне, как раз что-то сказал про то, что придётся переписать жильё в случае, если денег в доме не окажется. Он ещё добавил будто деньги, которыми расплатились за дом, принадлежат ему. Эти слова прибавили решимости Захару, уже пришедешему в себя после потери сознания, и он нокаутировал злоумышленника хуком справа.
– Дело вот в чём, Николай, – начал Иосиф Григорьевич проникновенно, – мы хотим знать всё от и до не потому, что нам любопытно, а для того, чтобы скроить историю для суда. Пиндосы, считай, уже пойманы – полно улик и отпечатков. Но если на суде потерпевшие начнут меньжеваться и путаться, то в идиотах окажутся не только они, но и я, и следователь Лапшин, и многие другие, кто будет хлопотать по твою душу. А ну как пиндосы признаются, что лазили по шкафам, и оперативники поедут на место и обнаружат там скелеты? Что тогда?
– Да никаких скелетов нет, – выдавил, наконец, Моничев, – просто была попытка… ммм… какжеэтосказать… изн… изна…асилования. Тот козёл, который побежал за Зинаидой… в общем… ммм… в спальне это всё происходило. А ей неприятно об этом говорить, понимаете.
– Господи ты боже мой, – облегченно вздохнул Лапшин, – нам достаточно материала и без этого эпизода. Козлы не будут особенно настаивать, чтобы на них навесили мохнатую 117-ю статью. Мы опустим это дело, и все дела.
– С этим вырешено, что ещё? – прибавил Иосиф Григорьевич.
Моничев вымучено улыбнулся.
– Да вроде бы всё.
Лапшин вновь затронул риэлторские вопросы. Судя по всему, налетчики – мелкие гопники. Те, что орудуют в районе, поступают более конкретно. А упоминание о «заплаченных за дом деньгах» наводит на мысль, что гопников кто-то подослал. Возможно, за этими визитёрами последуют другие. И неплохо было бы, если бы Моничев подумал, кто из его знакомых мог считать его деньги своими. Потому что выйдя напрямую на этого человека, можно нейтрализовать его и предотвратить дальнейшие покушения.
– Кем тебе приходятся Шаломовы? – внезапно спросил Иосиф Григорьевич.
– Э-э… у меня всё спокойно со всеми партнерами, – ответил Моничев Лапшину. – Никто не угрожает мне и не претендует на моё жильё.
Вопрос Давиденко был проигнорирован.
Дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Всего один абзац был написан на листке – данные потерпевших и их
– Давай так, – резюмировал Иосиф Григорьевич, – ты всё обдумаешь, дашь гудок, и мы снова соберемся и доведём дело до логического конца. Только не приходи с пустыми руками… то бишь я не то имею в виду… без готовых решений. Приноси нам сценарий – что и как было, и мы запустим процесс.
Моничев внезапно просиял лицом и подал голос:
– А… и так всё ясно – гопники прошли на кухню, напали на Захара, затем появилась Зинаида, один бросился за ней, Захар отбился от того, что его ударил и побежал выручать жену. Всё было в холле, не проходя в комнаты. Что тут непонятного?
И расплылся в улыбке. Лапшин не разделял его радостного настроения.
– Непонятного выше крыши. Кто такой Малленкродт?
При этих словах Моничев обмяк, посерел, и вжался в кресло.
Иосифа Григорьевича также интересовало, с какого перепуга случайный гопник упоминал фамилию бывшего акционера «ВХК», опустившего завод на десять миллионов долларов, сумевшего ловко перевести стрелы на других, и уехавшего за границу. Чёткое выговаривание этой редкой фамилии, и нечеткость остальных высказываний – вот что отличало этого диковинного гопника от остальных собратьев по цеху, которые ясно формулируют мысли, и у жертвы не остается никаких сомнений относительно их намерений. Этот же ударил жертву по затылку, произнёс набор фраз и фамилию Малленкродт впридачу, и что-то невнятное насчет прав собственности на дом – вот что запомнил Захар Шаломов.
Кроме того, упомянутый гражданин, Наум Малленкродт, был заклятым другом детства Иосифа Григорьевича. Они дружили и были партнерами во многих сделках, но с какого-то неуловимого момента у них началось некое скрытное соперничество. Вместо того, чтобы разделить сферы влияния, Наум стал выходить через голову Иосифа Григорьевича на начальника областного УВД. В отместку Иосиф Григорьевич сделал всё возможное, чтобы решение вопросов через высшее руководство обходилось Науму максимально дорого. Они продолжали встречаться, поздравлять друг друга с праздниками, и вместе с тем часто переходили друг другу заветные пути-дороги, вытаптывали друг другу не то что грядки, а целые поля. Дело закончилось тем, что Наум швырнул завод и купил индульгенцию – занёс генералу 10 % своей дебиторской задолженности. Кое-что из этих денег перепало Иосифу Григорьевичу, через которого проходило множество дел по факту мошенничества принадлежащих Науму компаний. Да, начальник ОБЭП добросовестно их отработал – заволокитил все эпизоды, и кредиторы остались ни с чем. Работая в команде, нельзя сводить личные счёты. И всё-таки ему было обидно, что друг детства предпочёл решать вопросы с другими людьми, в том числе финальный вопрос десятимиллионного долга заводу и восьмимиллионного долга другим поставщикам. И Иосифу Григорьевичу досталось гораздо меньше, чем если бы он изначально прикрывал Наума.
– Да я всё понимаю, Николай, что много тайн у тебя на производстве, о которых нам не нужно знать, – отвлекшись от воспоминаний, попытался Иосиф Григорьевич оживить Моничева, – и допускаю, что ты не по-братски обошёлся с гражданином Малленкродтом, но я же твой защитник. И мне всё равно, прав ты или не прав перед ним. Я на тебя работаю, и ты для меня всегда будешь прав, независимо от того, сколько ты задолжал остальному человечеству. Наша с тобой кредитная история безупречна.
И он посмотрел на лежащую на тумбочке толстую бухгалтерскую тетрадь, в которой вёл взаиморасчеты со своими клиентами.