М.Е.Р.Ф.И.
Шрифт:
— Ты спятил? Что сейчас было?
Растеряно поморгав, Лука поднял голову. В глаза светилась обида, но Хейн знал, что тот догадывается о причине.
— Ты о чем?
— Что ты сейчас перед предками вытворял?
— В чем проблема-то? И сядь, у меня шея болит смотреть на тебя.
Плюхнувшись на пол, Хейн подтянул ноги, сев по-турецки, и начал мрачно сверлить хозяина комнаты взглядом. Тот поерзал, нервно поправил широкую футболку, упавшую с плеча, прикусил губу, но все же сдался.
— Так что не так?
Выгнув бровь, Хейн
— Ты ведешь себя с родителями как свинья.
Пожав плечами, Лука отвернулся, но Хейн тут же развернул его обратно, сжав плечо.
— Нет уж послушай. У меня предков не было, я все детство провел в паршивом приюте среди одичалых и озлобленных детишек. У тебя же отличная семья и предки, которые за тебя волнуются и заботятся. Да всего за месяц такого счастья большая часть приюта тебя на куски бы разорвала зубами.
Нахмурившись, Лука упрямо проворчал что-то, но уже не так уверенно. Пальцы с обкусанными почти до мяса ногтями на несколько секунд перестали бегать по планшету. Прислонившись спиной к креслу друга, Хейн включил оставленную на паузе игру на планшете.
Уже через два дня супруги вновь уехали, тепло попрощавшись с гостем. Селла по-матерински обняла парней и попросила Хейна присмотреть за ее сыном, Грегор, улыбаясь, разрешил при желании пользоваться домашним баром. Не глядя на друга, покрасневший Лягушонок что-то прошептал в ответ и быстро скрылся в комнате. Хейну послышалось, что он пробурчал «буду скучать».
***
Придя к другу, Хейн столкнулся с Селлой и Грегором буквально на пороге. Они обувались, чему-то смеясь, и не сразу заметили открывшуюся дверь. Мужчина обернулся первым и тут же легко толкнул жену. Его косички были подняты в огромный пучок.
— Тучка моя, посмотри, кто пришел.
— Хейн, привет, — радостно улыбнулась та, обнимая гостя. — Давненько не виделись. Ты все еще носишь дреды?
— Привет, — немного смущенно отозвался парень. Он успел отвыкнуть от родителей друга. — Да, конечно.
Два пары глаз одновременно удивленно округлились.
— Неужели ты носишь их столько лет?
— Ну да.
Дреды появились у Хейна на второй день возвращения супругов. Лука согласился на время отвлечься от незаконченного кода и провести время с родителями. Он сидел на их кровати, задумчиво пережевывая жвачку и со скучающим видом глядя под ноги. Перед ним на полу пристроились Грегор и Хейн, разглядывающий их фото в молодости. Селла сидела в кресле, плетя очередную ловушку для снов. Яркие контрастные нити были во вкусе Луки.
На подвижных фотографиях можно было легко проследить историю и развитие отношений пары: их первую встречу, путешествия по городу, компанию с кальянами и цветами в волосах, первые дни на новом месте. Грегор не стал демонстрировать сына в младенческом возрасте, чтобы не смущать его, но Хейну хватало имеющегося. Жадно вглядываясь в замершие секунды на планшете, он пытался представить, были
Селла даже в двадцать лет была полной. На фоне высоких и изможденных подруг она заметно выделялась формами. Светло-зеленые волосы свободными кудрями стелились по ветру, круглые глаза светились счастьем и весельем. На одной из фотографий все девушки были украшены объемными венками из бумажных цветов и лент. Подруги на фотографии беззвучно смеялись и махали руками.
Как объяснил Грегор, движение хиппи появилось очень давно и с тех пор не изменилось: они по-прежнему пропагандировали свободу, равенство, веселье и вечную молодость. Молодые люди одевались, красились и вели себя как хотели, не считая нужным ставить перед собой глобальные цели и задачи вроде работы и семьи. «Будь что будет» — было подписано под групповой фотографией, люди на которой пускали самолетики из лент и бумажных пакетов.
Повернув голову в сторону парней, Селла засмеялась.
— Лозунг был так себе, — пояснила она. — Только на словах мы делали, что хотели. На самом деле некоторые работали, за остальных же платили родители. Мы все жили в Бэллум Рубрум и могли позволить себе какое-то время ничего не делать.
— Да и по парам все быстро разбрелись, — докуривая, кивнул Грегор. — Никакой свободной любви и всяких интересных штучек.
— Вы жили в Бэллум Рубрум тогда? — переспросил Хейн, подняв голову от фотографий.
— Да.
— Но почему вы переехали?
На мгновение в комнате застыло неловкое молчание. Потерев пальцы, Грегор отвернулся.
— На это… были причины.
— Дорогой, помнишь, как ты Брену нос сломал, когда он меня на танец пригласил? — перебила его супруга, переводя тему. Раскрасневшись от воспоминаний, она выглядела такой молодой, что Хейн невольно залюбовался.
— Да, он позволил себе дерзость, — гордо расправив плечи, отозвался Грегор, подмигнул покрасневшему сыну. — Ты уже была моей.
Перелистнув несколько фотографий, Хейн остановился на одной. На ней был запечатлен высокий, худой, немного сгорбленный парень с копной белоснежных дред, рассыпанных по плечам. Они были украшены бусинами и цветами, а глаза шоколадного цвета гипнотически смотрели на зрителей. Из-за светлой кожи и небольших ожогов на носу и плечах он напоминал альбиноса.
— Нравится? — повернулся мужчина. — Это Шен, настоящий альбинос. Он постоянно обгорал, бедняга.
— Где альбинос? — заинтересованно вытянул шею Лука. — Он на Хейна похож.
— Да ну тебя, — помотал головой тот, но Грегор согласно кивнул. — Да ладно вам!
— Эй, тучка, погляди, — мужчина развернул планшет, демонстрирую фото. — Помнишь Снеговика Шена? Хейн на него похож.
Женщина кивнула с улыбкой, вызвав смех сына и возмущение гостя.
— Между прочим, Хейн, ты не задумывался о смене прически? — между делом поинтересовалась она, внимательно считая нити. — Этот хвостик выглядит так себе.