М7
Шрифт:
– Все меняется. Время идет... Наши отношения подошли к тому этапу, когда надо было или расходиться или жениться.
– Через сколько месяцев после моего ухода у тебя родилась дочь?
– Через четыре.
– Почему ты сразу не сказал мне правду?
– спросила сквозь слезы Кати.
– Потому что ты о ней не спрашивала.
– И сколько ты собирался молчать?
– Ровно до того момента, пока ты не спросишь, - сухо оправдывался В.
– А если бы я еще год не спрашивала?
– Как-то - но ты бы все равно узнала.
– А если бы я была настолько наивной, что поставила бы статус в «одноклассниках»,
– Ты бы не стала кричать. У тебя больше нет тех наивных глаз.
– Ты не чувствуешь себя виноватым... И это не вопрос... Это факт.
– Кати этими словами признавала, что ее мутило и воротило от холодного голоса В.
– Нет. Не чувствую. Я хотел бы сказать тебе иначе. Но не буду тебя обманывать.
– А ты больше и не сможешь.
– Кати было не больно. Это странно, но внутри нее была звенящая пустота. Это было не столько равнодушие или бесчувствие - это было наконец обретенное спокойствие. Она столько лет жалела, что совершила роковую ошибку, когда тем утром несколько лет назад уехала на восток по М7. А теперь она поняла, что все сделала правильно - тогда уехала и сейчас вернулась... Кати вдруг перестала винить себя. Она простила В. Она даже не успела на него по настоящему обидеться - потому что она наконец простила себя. За все содеянное и не содеянное.
– Ты придумала меня... И я рад, что сейчас ты это поняла. Я бы все равно никогда не смог быть тем, кем ты меня видела.
– Ты любил меня?
– Кати поняла, что если не сейчас - то она уже никогда не спросит.
– Это сложный вопрос.
– Ты любишь свою жену?
– На этот вопрос у меня нет однозначного ответа. Думаю, что да.
Измена не отрицает любви. Любовь не отрицает измены. Только вот по какую сторону от измены та самая любовь? Или хотя бы влюбленность? Ходит по острию ножа?
В. любил рыб. В аквариуме и на тарелке. Он ел рыбу. А ЕГО рыбы ели друг друга... Такая странная субстанция - жизнь...
Просвет посреди беспробудной мглы
Вряд ли открытие танцевальной школы и студии йоги были большим событием. Даже для города-сателлита. С обязательным проспектом Ленина и Советской улицей с горящими гирляндами, старым, еще не отреставрированным кинотеатром «Заречье», двумя крупными заводами - «Рубин» и «Криогенмаш», десятком ресторанов и огромным ледовым дворцом, ныне считающимся главной достопримечательностью города. Но Кати чувствовала здесь себя родной. С самого детства.
Кати еще перед уходом из «Сатурна» скопировала себе клиентскую базу и самых активных из них пригласила на открытие по телефону. Купила десяток бутылок шампанского, заказала доставку еды из соседнего японского ресторана и наняла нескольких официантов. Началось все в семь вечера с чайной церемонии в студии для йоги. Расслабляющая музыка и при покупке абонемента на три месяца возможность в день открытия получить подарочную процедуру: массаж. А ближе к девяти гости переместились в танцевальную студию для небольшого показательного выступления, суши и шампанского. В вечер открытия Кати продала двадцать шесть абонементов и была счастлива. Этого
Но Кати не пила и не праздновала - ей нужно было всем сказать приветственное слово, обменяться именами, контактами и слухами - она же теперь часть этого маленького города.
Ближе к одиннадцати Кати вернулась домой. Она побоялась устраивать фуршет в субботу, уверенная, что у всех провинциалов этот день расписан для дней рождений, юбилеев и свадеб, поэтому остановилась на воскресенье. А одиннадцать вечера для кануна рабочей недели - временной предел. Кати все так же задыхалась от едкого дыма, который в этот вечер достиг своего апогея - люди на улицах стали похожи на рыб. Они открывали рты - пытались вдохнуть, но молочная гарь не давала им воздуха. Люди мочили маски и носили в сумках кислородные баллоны. В машинах с кондиционерами можно было хоть как-то дышать... Попеременно. Из глаз струились слезы, и казалось, что этот кошмар никогда не закончится. В тот день в утренних новостях на «Яндексе» Кати прочитала, что в ста километрах от Балашихи - около станции «Петушки», когда-то прославившейся благодаря писателю Венедикту Ерофееву, огонь перебирался сквозь трассу М7... Горел и Ногинский район - это было совсем близко, горели железнодорожные пути... Самолеты летали через раз. И люди бежали кто куда - в Питер, иногда даже в Караганду. Там было прохладно, ветрено, дождливо. И +6. Кати забыла, как выглядит небо. И солнце теперь для нее стало рыжей зловещей точкой посреди мутного месива над головой.
Но Кати все же вышла из дома. Она больше не могла находиться в замкнутом пространстве - одна, тем более в день, когда она должна была стать счастливой - открылись ее первые студии, именно ее, а не чьи-то, не с кем-то. Да и дом, где она жила последние две недели, был для нее чужим. И выпить хотелось. Одной. Просто несколько бокалов красного вина. До дна. Она же целый вечер была такой красивой: черное платье в пол, высокие каблуки, красная помада на губах. Серьги с бриллиантами, что когда-то подарил муж.
Сказать, что она не собиралась ничего прояснять с В.? Или что она не догадывалась, что именно сегодня - в воскресенье вечером, ближе к двенадцати он отправляется в «Перекресток» за продуктами? Она знала, что, подождав час или два в соседнем ресторане, она его увидит - сначала машину, подъезжающую к парковке... точнее, к тем парковочным местам, которые были недоступны для простых смертных вроде Кати и прочих жителей... Потом он возьмет все свои два или три телефона, по одному из них позвонит женщине и будет складывать упаковки в корзину. Неужели у него не было людей для покупок? Неужели его жена не может сама?
Кати с В. встретились в зоне холода и отчуждения. Там, где на открытом льду лежали рыбы... Там, где все вокруг - холодильники, аквариумы, стекло... Мясо... Чье-то сердце... Чей-то язык...
В. стоял с полиэтиленовым пакетом в руке. Там без воздуха и воды билась рыба... Одна. Крупная... Еще живая...
В. увидел Кати не сразу. И еще не сразу узнал. Она была другой - с ярко-алыми губами и ногтями, в длинном платье в пол, с бутылкой вина в руках. В. сразу отслонил телефон от уха и сказал, что перезвонит.