Мачо в перьях

Раевская Фаина

После короткого рассказа о том, как отыскалась Анастасия (о ее реальной профессии мы говорить не стали, чтобы девчонки не ощущали себя подопытными кроликами), Ленка потребовала от Карины с Кристиной отчета о результатах осмотра сломанного катера.

— Ой, девочки, это просто ужас! — округлила глаза Карина.

— Настоящий кошмар! — подтвердила Кристина.

— Вот только давайте без эмоций, — сморщилась студентка. — И покороче.

Дашка, к тому времени уже оказавшая медицинскую помощь Настасье, поджала губы и коротко ответила:

— П…ц!

— В каком смысле? — уточнила Ленка.

— В прямом: все приборы разбиты вдребезги, на палубе и в рубке капитана — кровь. Старая, уже засохла. Думаю, это кровь нашей съемочной

группы и самого капитана. Но хуже всего — бензобак пробит, и весь бензин, естественно, вытек. Зато руль цел и невредим…

— Какая-нибудь рация или передатчик имеется? — не унималась Ленка, словно гинеколог Дарья разбиралась в радиоэлектронике. Но, как оказалось, Дашка кое-что смыслила не только в… м-м… области медицины.

— Что-то похожее на рацию имеется, конечно, но, к сожалению, тоже в нерабочем состоянии.

— Восстановить можно?

— Ингумбо попытается…

Все дружно посмотрели на Ингумбо. Он сидел и с удовольствием обгладывал птичьи косточки. Заметив всеобщий интерес к своей персоне, негр широко улыбнулся и поднял вверх большой палец, мол, вкусно необыкновенно.

Я кстати вспомнила, что Ингумбо — военный, следовательно, в электронике кое-что смыслит. Может, ему удастся наладить передатчик? Тогда мы пошлем сигнал SOS по всем частотам, кто-нибудь обязательно услышит и примчится нас спасать. Хорошо бы спасателями оказались мужественные, сильные, просоленные морскими ветрами красавцы-моряки. Тогда нам не пришлось бы в одиночку штурмовать непонятную базу и искать Маньку и Елену-домохозяйку. Моряки все сделали бы сами, без нашего непосредственного участия, причем получилось бы у них все легко, изящно, практически само собой… Я так замечталась, что едва не свалилась в костер. Хорошо, у Ленки-артиллеристки отличная реакция. Она успела схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть, разогнав тем самым девичьи грезы.

— Ты чего. Славик?

— Да так, сморило маленько от усталости…

— Сморило, — передразнила Ленка, — чуть носом в костер не нырнула… Помнишь, Настасья что-то говорила о трех языках, хорошо ей известных? Я тут подумала… Может, Настьке стоит попробовать с Ингумбой побеседовать? Вдруг чего получится? Ты случайно не в курсе, в Зимбабве на каком языке говорят? Понятно, — с досадой заключила Ленка, глядя, как я смущенно хлопаю глазами.

Мне, признаюсь, стало неловко. В самом деле, как может культурный человек, менеджер туристической компании, не знать государственного языка Зимбабве? Да что там Зимбабве! Спроси меня, на каком языке разговаривают аборигены с островов Кука, и то не скажу! И не из вредности вовсе, а по причине собственного невежества. Стыдно, Ярослава, ой как стыдно!

— Да не переживай. Славик. — слегка толкнула меня локтем Ленка, — смотри, воркуют уже голуби. Видать, нашли общий язык.

Настя и Ингумбо действительно о чем-то непринужденно болтали. Переглянувшись, мы с Ленкой подсели поближе и прислушались. Через минуту стало понятно — беседа ведется на странной смеси английского и французского языков. Настасья свободно лопотала на обоих, а Ингумбо все же испытывал некоторые затруднения.

Ленка некоторое время слушала, а потом, обратившись к Анастасии, велела:

— Ты выясни у него, как он сюда попал, кто над ним так славно поработал, и вообще, пусть выкладывает все, что ему известно…

Настя, кивнув в знак согласия, вернулась к прерванной беседе, а мы с Ленкой с невероятным блаженством растянулись на песке, закинув за голову руки, и уставились в звездное небо. Мы молчали, думая каждая о своем, но, подозреваю, мысли все-таки были схожими. Впрочем, я могу и ошибаться: Ленка вполне могла разрабатывать план операции по штурму базы.

…Первой к проволоке подползла Ленка. В руке она судорожно сжимала нож, с которым, кажется, не расставалась даже во сне. Студентка хоть и старалась выглядеть отважной и мужественной, но было заметно, что она все же

здорово нервничает. Я упиралась носом в Ленкины пятки, готовая в любую минуту проползти следом за ней на территорию врага или повернуть обратно в случае чего. Правда, ползти мешал «АКМ», который то и дело норовил свалиться со спины на бок. В заднем кармане моих просторных джинсов грела душу граната, а руку приятно тяжелил родной «Макаров». О снаряжении самой студентки, которая и разработала план всей операции, а оттого считавшейся главнокомандующим, даже говорить не буду. Отмечу лишь мимоходом, что не хватало гранатомета «Муха» и самонаводящихся ракет системы «земля — земля». Как Ленка рассчитывала с таким арсеналом управиться в одиночку, одной ей известно. В мои пятки упиралась Настасья. Ее взяли в дело в качестве толмача, но на всякий случай снабдили автоматом «узи» израильского производства. Хотя, думаю, напрасно. Данный автомат славится капризностью характера, и в нужный момент от него выстрела не дождешься. Долго спорили по поводу Настиной сломанной ноги. Однако отважная девушка заявила, что не стоит обращать внимания на подобный пустяк и что сражаться с врагами она готова даже с обеими сломанными конечностями. Сразу за Настей ползла наш гинеколог Дарья. Удивительно, но факт: на острове она освоила все смежные врачебные специальности. В штурме она участвовала именно как медик, но и ее вооружили двумя гранатами.

Единственные, кому не нашлось применения в боевой операции, были близняшки и Ингумбо. Карину с Кристиной не взяли в силу их повышенной эмоциональности (неожиданный вскрик одной из них мог провалить все дело), а Ингумбо оставили в лагере ковыряться с рацией и в случае успеха посылать сигнал SOS по всем частотам.

— Ну, начали, что ли? Спаси, господи, наши души! — молвила Ленка и начала очень аккуратно, сантиметр за сантиметром, копать землю под проволокой, стараясь не коснуться ее руками.

Первые три-четыре минуты все было нормально. Если, конечно, можно назвать нормальным тот озноб, что заставил меня биться, словно в приступе малярии.

— Лен, — клацая зубами, прошептала я, силясь унять дрожь. Получалось так себе, поэтому обращение к студентке прозвучало довольно невнятно. Я откашлялась и повторила попытку: — С-слышь, п-по-ос-сторожней, пжалс-ста!

— Иди на фиг! — поблагодарила за заботу Ленка.

Ямка под проволокой становилась все глубже, я уже начала успокаиваться, но тут Насте, о существовании которой я уже успела забыть, пришла в голову мысль дернуть меня за ногу и поинтересоваться:

— Как дела?

В принципе вопроса я не услышала. В страшной панике я выхватила из кармана «лимонку», выдернула чеку и, завопив во всю силу легких «Атас, граната», зажмурилась и швырнула ее, не глядя.

Громыхнуло конкретно. Причем, как мне показалось, где-то поблизости, потому как на голову посыпались песок, какая-то зелень, щепки и комья грязи. Я открыла глаза и очень обрадовалась, когда увидела пред собой Ленкины ноги. Ухватив одну из них, я хорошенько ее дернула и весело воскликнула:

— Ленка! Ты жива!

— А как же! Нас, артиллеристов, простой гранатой не возьмешь, — басом ответила Ленка. Она повернулась на спину, уселась, и я увидела, как студентка держит в своей левой руке свою же правую. Или наоборот. В волнении разобрать не удалось, где лево, где право…

— Да отпусти же ты меня, лиана первобытная! Вот вцепилась, прости господи, чисто муха цеце! — донеслось до меня то ли справа, то ли слева.

Я снова открыла глаза. Рядом сидела артиллеристка и пыталась вырвать из моих цепких рук свою ногу. При ближайшем рассмотрении у Ленки обе руки оказались крепко приделаны к туловищу, голова и ноги тоже, словом — все, как и должно быть у нормального, здорового, а главное, живого человека. А вот я выглядела со стороны, мягко говоря, нелепо. Ногу студентки я отпустила, конечно (чего ее держать, коли она сама держится), и смущенно поинтересовалась: