Мачо в перьях

Раевская Фаина

Наконец все подготовительные мероприятия были окончены. Студентка окинула состав группы хмурым взглядом, издала не то стон, не то печальный вздох, немного смущенно кашлянула, а потом заговорила вполне командирским голосом:

— Значит, так. Порядок следования группы к объекту такой: впереди иду я, за мной — Дарья, следом — Ярослава, Ингумбо замыкающий. Идти строго друг за другом, во время движения никаких разговоров…

— У меня вопрос… — подняла руку Дашка.

— Ну?

— Темно. Как мы увидим друг друга в джунглях?

— У меня есть фонарик. Он достаточно мощный, так что не потеряемся. Правда… — Ленка слегка замялась. — При подходе к базе его придется

выключить, чтобы не обнаружить нашего присутствия. Впрочем, это не имеет значения, потому что база освещается пятью мощными прожекторами.

Тут я удивилась: когда это Ленка успела их сосчитать? Во время нашего с ней «визита» на базу я никаких прожекторов не заметила. Впрочем, в тот момент я думала лишь о том, как быстрее убраться восвояси. Кстати, наличие прожекторов здорово осложняло нашу задачу: в их свете группа будет видна как на ладони. Высказать сию здравую мысль мне не удалось — Ленка сделала знак рукой, который я сочла призывом к молчанию, и продолжила:

— Нам нужно незаметно проникнуть на территорию базы, а точнее, в один из домиков. Там, по нашим со Славкой предположениям, могут находиться пленники, то есть Маруся и Елена. Вот их-то и нужно освободить.

Что-то не припомню, чтобы я выдвигала какие-либо предположения, но спорить не стала, а вместо этого робко напомнила:

— Лен, там колючая проволока под напряжением…

— Ага. Но вы не волнуйтесь, у Ингумбо имеются кое-какие соображения на этот счет.

— Лучше бы у него имелись соображения насчет рации. — проворчала себе под нос Дарья. — Тоже мне. Попов пережаренный, радиолюбитель хренов! Да и с чего бы ему в электронике разбираться? У них в Зимбабве небось до сих пор тамтамы вместо радио используют…

Студентка, конечно, слышала Дашкино ворчание, но сделала вид, что не разобрала ни слова.

— Еще вопросы будут? — строго спросила она.

Лично у меня вопросов не было, зато имелась уйма сомнений. Ну, во-первых, звери и птицы, большей частью дикие. Многие из них имеют дурацкую привычку охотиться именно ночью. Вот бы знать, они так же боятся света электрического фонаря, как и живого огня? Палить в животных из пистолетов и автоматов негуманно и небезопасно: к чему поднимать лишний шум, привлекая тем самым внимание террористов? Может, они до сих пор уверены, что их тайник с оружием не обнаружен. А тут мы — «пиф-паф, ой, ой, ой»! Разволнуются парни, побросают все свои дела и… На что способны взволнованные террористы, я пока не знала. Дай бог, не узнать никогда! Но не это терзало меня со страшной силой. Я вдруг подумала вот о чем: допустим, все пройдет гладко, мы найдем Маньку с Еленой и благополучно их освободим. А дальше-то что? С острова нам все равно никуда не деться, кругом сплошной океан… Катер сломан, никакого паруса или весел мы пока не смастерили, так что побег по воде так же нереален, как и полет на Марс на дельтаплане. Нежные отношения с рацией у Ингумбо так и не сложились — она по-прежнему не функционировала. Следовательно, ждать помощи с большой земли тоже не следует. Между тем террористам ничто не помешает взять новых заложников. Может, все-таки рискнуть и вступить с ними в вооруженное противостояние? Вдруг, и правда, обнаружится какой-никакой передатчик?

Развивать данную тему дальше я не решилась. Бог знает, до какой крамолы можно додуматься! Вместо этого я напомнила себе, что моя Маруся томится в плену, а Манькино томление для меня хуже пожизненной каторги, честное слово. Поэтому, тряхнув головой, я отогнала сомнения и довольно бодро ответила за всю группу штурмовиков:

— Нет вопросов, командир. Мы готовы. Давай уже пойдем, Лен…

Кристина,

Карина и Настя провожали нас, словно в последний бой. Их лица сковало выражение такой скорби, что возвратиться в полном здравии и «на щите» мне было бы неловко.

— Ладно, пошли мы, — неловко переминаясь с ноги на ногу, промямлила Дашка. — Если что… вы уж того… держитесь, что ли…

— И если вдруг вас найдут, передайте Игнату, Манькиному мужу, я шла до конца, — печально добавила я, сожалея, что не догадалась даже записки никакой оставить человечеству. А впрочем, что записка? Так, слова, и ничего более. Я вообще после себя ничего не оставила, никакого, даже малюсенького следа в истории! Очень меня этот факт опечалил, и я выразительно шмыгнула носом.

Прощание выходило каким-то уж совсем трагичным, словно провожали нас не на выручку подруг, а в последний путь. Ленке это не понравилось, а может, она просто боялась накликать беду.

— Вы бы еще марш Шопена провыли. Да, вот еще что… Настя, по пустякам «трубу» не используй, если только что серьезное приключится. Батареи в этих штуках хилые, надолго их не хватит. Все, пошли.

И мы пошли. В том порядке, в каком велела студентка: впереди она сама с фонарем в руках, Дашка, я, Ингумбо. Негр что-то бормотал себе под нос, чем, признаться, раздражал. Ведь Ленка ясно говорила: никаких разговоров! Но едва наш отряд вошел в джунгли, Пятница умолк, хотя на это раз я предпочла бы слышать за спиной его ворчание. Незнакомые, а потому устрашающие звуки пугали своей загадочностью.

Свет достаточно мощного фонаря словно нож разрезал чернильную темноту. Тропа, по которой мы крадучись двигались, была видна более или менее ясно. Однако слева, справа, сверху, сзади — черным-черно, как у нашего негра в… Я устыдилась привычного, в общем-то, сравнения и мысленно попросила прощения у Ингумбо. Кстати, он шел так бесшумно, что не знай я о его присутствии за своей спиной, могла бы смело сказать — там никого нет.

Едва эта мысль посетила мою голову, как немедленно возникло сомнение: а вдруг там на самом деле никого нет? Ну не может человек идти то лесу, не производя при этом даже легкого шороха! Следовало, наверное, оглянуться, убедиться в наличии Ингумбо, но отчего-то я этого не делала, а продолжала шагать следом за Дарьей, терзаясь сомнениями и кляня себя за малодушие и нерешительность. «Вот сейчас дойдем до того куста, и я непременно оглянусь», — обещала я себе.

Однако куст сменялся деревом, затем другим кустом, потом следующим, а оглядываться я не спешила. Один раз, правда, зачем-то задрала голову вверх. Ничего, кроме черных крон деревьев, сквозь которые едва угадывалось небо, не углядела.

Неожиданно где-то справа, там, где была сплошная темнота, раздался сперва шорох, а затем протяжный негромкий стон. Мы все как по команде остановились, прислушиваясь.

— Кто это? — прошептала я, непонятно к кому обращаясь.

Ленка посветила фонариком туда, откуда раздался стон. Результатов никаких. Мы долго вглядывались в выхваченный светом кусок джунглей и ничего, кроме растений и малопонятных теней, не видели.

И тут я ощутила страх. Нет, не просто, а настоящий, какой-то животный ужас. Он наползал на меня из этой чернильной темноты и сковывал холодом. Очень хотелось закричать. Громко, так громко, чтобы сорвать голос, но связки тоже были скованы холодом, оттого я могла лишь издавать глухое сипение. Почему-то именно сейчас мне все-таки удалось повернуть голову в сторону Ингумбо…

Есть оно, шестое чувство, граждане! Не зря последние четверть часа (по моим представлениям) я спиной ощущала пустоту.