Мадам де Шамбле
Шрифт:
— Простите, сударыня, — настаивал я, видя, что она снова собирается встать, — и все же соблаговолите выслушать меня до конца.
Госпожа де Шамбле осталась на месте.
— Я никогда не играл, так как поклялся, вернее, пообещал своей матушке этого не делать. Сегодня ночью мой друг Альфред де Сенонш вынудил меня доверить ему сто франков, чтобы пустить их в игру. Поставив деньги на кон, он выиграл шесть или семь тысяч, часть из которых, вероятно, принадлежит вашему мужу. Утром Альфред вручил мне выигрыш, и я согласился взять его, заранее решив, что потрачу
Госпожа де Шамбле не дала мне договорить. Поднявшись, она сказала:
— Сударь, вы, должно быть, понимаете, что я не могу принять подобное предложение.
— Поэтому, сударыня, я делаю его не вам, — возразил я. — Вы лишь укажете мне, где болезнь, которую я могу излечить, или слезы, которые я могу осушить. Я пойду туда, чтобы излечить эту болезнь и осушить эти слезы — от вас же не потребуется даже благодарности. Вскоре, когда станут собирать пожертвования для какой-нибудь бедной семьи, деньги на восстановление храма или покупку места для погребения, я тоже приду к вам, сударыня, и протяну свою руку, а вы положите туда луидор. В таком случае, вы дадите мне больше, чем я даю вам сегодня, так как это будут ваши личные сбережения, в то время как я хочу вручить вам две тысячи франков, ниспосланные мне судьбой, а если вы их примете, то скажу — Провидением.
— Вы можете дать мне честное слово, — взволнованно спросила г-жа де Шамбле, — что получили эти деньги при обстоятельствах, о которых рассказывали?
— Клянусь, сударыня, я не стал бы лгать, даже ради того чтобы заслужить право совершить доброе дело.
Госпожа де Шамбле протянула мне руку, и я почтительно поцеловал ее. Почувствовав прикосновение моих губ, женщина вздрогнула и слегка отпрянула.
— Я не вправе мешать вам, сударь, спасти эту семью от отчаяния, — сказала она. — Я пришлю к вам своего подопечного, а лучше — его невесту; бедный юноша будет счастлив вдвойне, если узнает обо всем от нее.
На этот раз поднялся уже я и сказал:
— Я задерживал вас дважды, сударыня, а теперь спешу вернуть вам свободу.
— Не сердитесь, если я воспользуюсь ею, чтобы поскорее сообщить добрую весть моим бедным страдальцам. Вы осчастливите целое семейство, сударь, и Господь воздаст вам за это!
Поклонившись, я проводил г-жу де Шамбле до двери прихожей, где, как уже было сказано, ее ждал слуга.
Когда я остался один, меня охватило необычное состояние духа, или, вернее, души.
Вернувшись в кабинет, я некоторое время стоял возле двери, не понимая, почему я продолжаю стоять, и не осознавая собственных мыслей.
Я лишь вспоминал недавнюю сцену, чувствуя себя во власти могучих чар. Кроме того, я испытывал физическое и нравственное блаженство, какое до сих пор еще не посещало меня, но не отдавал себе отчета в том, чем вызвано это состояние.
Мне казалось, что я обрел небывалое равновесие всех своих способностей. Все мои чувства обострились до такой степени, что,
Я ощущал себя счастливым, хотя ничто в моей жизни не изменилось и ничто как будто не предвещало радости.
Мне было стыдно, ведь я сказал себе после смерти бедной матушки: «Я уже никогда не буду счастлив!»
И вот теперь я думал о своей утрате не с прежней скорбью, а со светлой грустью, заставившей меня обратить взор к Небу.
И тут меня ослепил луч солнца, упавший на лицо.
— О моя добрая, моя обожаемая матушка! — вскричал я вполголоса. — Не ты ли глядишь на меня?
В тот же миг легкое облако заслонило солнце, а затем луч показался снова и засиял еще ярче.
Мне подумалось, что тень смерти промелькнула между солнцем и мной.
Луч же света был улыбкой, и я улыбнулся ему в ответ, а затем снова опустился в кресло, стоявшее напротив того, где только что сидела г-жа де Шамбле.
Я погрузился в мечты, и дальнейшие полчаса показались мне одними из самых приятных в моей жизни.
Из забытья меня вывел слуга Альфреда, сообщив, что пришла девушка, одетая как нормандская крестьянка.
Нетрудно было понять, что это молочная сестра г-жи де Шамбле, которая хочет меня поблагодарить.
Я велел слуге проводить ее в кабинет, а затем взять две тысячи франков из бронзовой чаши на камине и принести их мне.
VI
В самом деле, это была молочная сестра г-жи де Шамбле.
Я увидел, как в кабинет входит прелестная крестьянка, выглядевшая на два-три года моложе своей хозяйки (я употребляю это слово, так как впоследствии узнал, что она выполняет в доме графини обязанности горничной).
Как мне и сказали, посетительница была одета в платье нормандской крестьянки, но весьма кокетливо. Благодаря своему наряду, который чрезвычайно ей шел, она показалась мне одной из самых хорошеньких девушек, каких я когда-либо видел.
Щеки ее пылали от смущения.
— Вы тот самый господин, что… тот самый господин, что… — пролепетала девушка.
— Да, это я, тот самый господин, что… — отвечал я со смехом.
— Дело в том, что госпожа сказала о том, что кажется мне невозможным.
— Что же сказала вам госпожа?
— Она сказала, что вы дадите нам две тысячи франков, чтобы купить замену для Грасьена.
В тот же миг вернулся слуга и передал мне две тысячи франков.
— Это очень даже возможно, — произнес я. — Вот деньги, милое дитя. Протяните руку.
Девушка колебалась.
— Вот видите, вы сами этого не хотите.
Она робко протянула руку, и я положил на ее ладонь две тысячи франков золотом.
— О Господи! — вскричала девушка. — Какая крупная сумма! Сможем ли мы когда-нибудь вернуть вам долг!
— Дитя мое, разве госпожа не сказала вам, что я, напротив, даю эти деньги лишь при условии, что вы не станете их возвращать?
— Но, сударь, вы же не можете дать нам такую сумму просто так?
— Я и не даю эти деньги просто так, а заставлю вас за них расплатиться.