Мадам Казанова
Шрифт:
Карло страстно поцеловал меня, и я сразу же ощутила, как сильно он изменился с тех пор. В этом поцелуе уже не было той прежней холодной сдержанности или страха совершить то, что «не положено» делать.
— О, как я мечтал о тебе, как ждал тебя! — прошептал он. Его руки нежно прикасались к моей шее, плечам, талии. Он крепко обнял меня, и я почувствовала, как меня постепенно охватывает ощущение счастья.
Внезапно Карло разжал руки и сделал несколько неуверенных шагов в сторону. Его тщательно причесанные волосы растрепались, в глазах застыло столь хорошо знакомое мне выражение боли и душевных страданий.
— Я люблю тебя, — проговорил он. — После того как ты уехала, в каждой женщине мне виделась ты. Кого бы я ни обнимал, в моем воображении это
Я и не думала предлагать ему жениться на мне.
— Насчет твоей чести все понятно, но ведь тебя влечет ко мне, верно? Ты любишь меня…
— Да! Да! Тысячу раз да! — вскричал Карло в отчаянии. — И все-таки… — Он попытался улыбнуться. — Ты можешь считать меня человеком со старомодными взглядами или предрассудками, но я не могу себя изменить.
Мне стало его жаль, но уже в следующий момент я почувствовала яростное возмущение. То же самое произошло тогда, в загородном домике Бонапартов на Корсике. Он опять скован по рукам и ногам своими моральными принципами. В тот раз он отказался от близости со мной из-за того, что собирался жениться на мне. Если бы только он не стал болтать тогда всякий вздор о чести и благоразумии, все могло бы обернуться по-иному. А сейчас он, наоборот, хочет этой близости и все равно твердит о чести и долге и этим самым снова все портит. Его моральные принципы значат для него больше, чем наши чувства.
— При всех твоих старомодных взглядах и предрассудках, ты все равно не прочь заняться со мной любовью, — сказала я резко. — Правда, твоя честь не позволяет тебе жениться на мне, но зато она не мешает тебе обнимать меня и наслаждаться моим телом. Либо одно, мой друг, либо другое — ты должен сделать выбор. — Я все больше распалялась. — Ты хочешь, чтобы все было в открытую. Отлично, я не против. Если только захочу, я буду спать с любыми мужчинами, не только с тобой. У тебя свои принципы, а у меня свои. Я докажу, что не все мужчины думают, как ты, и что характер и личность значат отнюдь не меньше, чем честь и долг. Ты еще убедишься в том, что некоторые мужчины готовы жениться на женщине с прошлым и сочтут это за честь. Пока ты еще не уехал из Англии, я хочу пригласить тебя — как своего опекуна и кузена — присутствовать при моем бракосочетании. Ты увидишь, что я выхожу замуж вовсе не за первого встречного.
На следующий же день я приняла у себя Уильяма Сэйнт-Элма и позволила ему сделать мне официальное предложение. Он произнес все необходимые фразы так складно, словно они были заранее отрепетированы, и тут не обошлось без участия леди Гвендолин. Пока я слушала его, мне с трудом удавалось сохранять серьезное выражение лица, положенное в этой ситуации. Поздно вечером я также приняла Джеймса — в своей постели. Он страстно обнимал и жарко целовал меня, ничего не подозревая. Для меня это было своеобразным прощанием с его сильным телом и гладкой приятной кожей, с его изобретательными руками и нежными губами. Я расставалась с ним, отдаваясь в последний раз его ласкам, восхищаясь доведенным до совершенства искусством любви, которому он сумел научить и меня — искусству радости и приятных переживаний.
Это была долгая ночь, полная чувственных наслаждений и страсти, горько было осознавать, что наступившее утро положит всему этому конец. Во время нашего позднего завтрака я почувствовала, что этот момент наступил.
— Джеймс, — начала я, — ты говорил мне в Корте, что всегда будешь готов стать для меня, кем я захочу — другом, любовником или свидетелем на свадьбе. Ты мой друг, и ты уже был моим любовником.
Джеймс поднял голову и внимательно посмотрел на меня.
— Да-да, был
Джеймс просиял улыбкой, однако его глаза остались серьезными.
— Какая приятная новость! А почему бы тебе не доверить улаживание своих семейных вопросов Карло?
Я почувствовала, как во мне снова закипает негодование.
— Карло окончательно запутался в своих понятиях о чести, долге и моральных принципах. У него не хватает гибкости, когда речь идет об особых обстоятельствах. Все видится ему либо в черном, либо в белом свете. Он идеалист, а мы живем вовсе не в идеальном мире.
Джеймс склонился над столом.
— Ты побила меня моим же оружием. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы твои желания осуществились.
Джеймс составил для меня такой брачный контракт, что я готова была сама себе позавидовать. Этот контракт обеспечивал мне независимую ежегодную долю от общих доходов семейства Сэйнт-Элм, весь доход от овечьей фермы в Мейда-Вейл и право пожизненного проживания в Элмсвэлли — близ поместья Элмшурст.
Мое замужество стало главной светской новостью сезона. Иностранка, с которой было связано столько разных слухов, сумела завлечь наиболее заманчивого жениха во всей Англии. Известная всем красавица внезапно приобрела солидное положение в обществе. Однако все сплетни на этот счет вдребезги разбивались о скалу невозмутимого спокойствия леди Гвендолин. Свадьба проходила с присущей такому событию торжественностью. Среди гостей можно было видеть бледного молчаливого Карло и веселого раскрасневшегося Джеймса, который сразу же громко извинился за отсутствие своей супруги, только что родившей ему дочь.
— Она получит имя Феличина, — объявил он, хотя никто не спрашивал его об этом. — Могу я надеяться на то, что леди Сэйнт-Элм, — он поклонился мне, — согласится выступить в роли крестной матери? — И он многозначительно добавил: — Буду счастлив ответить ей такой же услугой.
Злорадный смысл его последних слов стал понятен мне в первую же брачную ночь, которая закончилась полным провалом. Уильям оказался попросту неспособным выполнить свои супружеские обязанности. Я изо всех сил старалась вывести его из состояния заторможенности, помогала ему, насколько могла и насколько сама разбиралась в этом. Терпеливо, нежно и настойчиво я старалась, чтобы он преодолел смущение, вызванное этой ситуацией, однако все мои усилия ни к чему не привели. Уильям становился все более напряженным и подавленным. Чем больше предпринималось нами попыток достичь близости, тем больше отдалялись мы от цели.
Прикрытая экраном свеча на ночном столике становилась все короче и короче; измученные, мы примирились с неудачей. Я уже не могла больше оставаться в развороченной постели. Надев халат, я принялась расхаживать взад и вперед по комнате. Ночь выдалась прохладная и дождливая, хотя стояло лето. Свежий ветер бросал в оконные стекла капли дождя. Меня била дрожь, я чувствовала усталость и сильное возбуждение. Я попыталась разжечь огонь в камине, но дрова плохо горели, а завывающий в трубе ветер гнал дым обратно. На комоде на серебряном подносе я увидела графинчик с бренди и две рюмки и тут же вспомнила леди Гвендолин. Я наполнила рюмки.