Мадам Помпадур. Некоронованная королева
Шрифт:
– Этиоль, сир.
– …Этиоль лично. Прошу вас, отвезите от меня подарок и уверения в моей искренней привязанности, нет, любви, и просьбу вернуться.
Бине с трудом сумел справиться с собой, чтобы не остаться с распахнутым ртом. Жанне с легкостью удалось сделать то, чего неимоверными усилиями не смогли добиться принцесса де Роган или герцогиня Рошешуар, да еще много кто из дам Версаля. Вот что значит обаяние, а еще ум!
Когда выяснилось, что Жанны нет в Париже, Людовик недоумевал:
– Но почему, Бине?! Я что, не понравился ей как мужчина?
– О, сир, о вас она твердит только одно: «люблю больше жизни!».
– Почему же тогда сбежала?
Хорошо, что у Бине хватило ума не комментировать исчезновение своей кузины, он мог испортить все дело. Жанна исчезла столь поспешно, что договориться со своим помощником просто не успела, но у того хватило ума просто пожать плечами:
– Мы ее разыщем, сир, и вы сами спросите о причине побега.
– Да уж, пожалуйста. И как можно скорее.
Уже через пару часов де Турнеэм, бросив все дела, мчался в Этиоль, кляня на чем свет стоит строптивую девчонку, которая воспользовалась его вчерашним отсутствием в Париже и умудрилась сбежать в Этиоль в то время, когда король ищет ее.
Теперь он вернулся, потрясенный разумом и мудростью своей дочери (как он считал, называя Жанну племянницей, потому она была женой его племянника Шарля Гийома).
Жанна в волнении мерила шагами спальню дома, предоставленного ей для свидания с королем Парисом де Мормантелем. Бине было сообщено, где она сейчас находится, оставалось только ждать, появится ли король, не охладел ли к своей незнакомке…
Шум подъехавшего экипажа заставил ее замереть. Согласно задуманному, Жанна поспешно села к клавикордам и принялась тихонько наигрывать и напевать. Кажется… о, только бы то был ОН! Быстрые шаги уже подсказали женщине, что она права, сердце бешено забилось. Она запела чуть погромче, шаги на мгновение замерли перед дверью, словно пришедший прислушивался. Это, несомненно, король, никто другой прислушиваться бы не стал, да и просто не пришел бы в такое время.
Действительно, дверь распахнулась и на пороге появился Людовик собственной персоной, одетый, как простой буржуа!
На мгновение оба замерли, а в следующий момент… Если бы король приехал в своем привычном одеянии – расшитом золотом камзоле со множеством бантиков и золотых пряжек, Жанна просто бросилась бы ему на шею не раздумывая. Но необычный вид Людовика заставил ее… расхохотаться, всплеснув руками.
Король изумленно застыл, но веселый смех подскочившей к нему любовницы, которая попросту принялась поворачивать обомлевшего от такой вольности Людовика, вовсе не казался обидным.
– Сир, вы просто очаровательны! Вам идет любой наряд! Наверное, даже в пиратском одеянии вы были бы самым красивым пиратом на свете!
– Вы так находите?
Ей удалось смутить короля, которого смутить уже не могло ничто!
Жанна изобразила реверанс, но не слишком низкий, в меру…
– Ах, сир, вы, несомненно, самый красивый мужчина Франции.
Глаза непонятного цвета смеялись, но лукаво и немного
Людовик сгреб любовницу в охапку:
– Если это так, почему вы бежали от меня?
Жанна мгновенно стала не просто серьезной, в ее глазах появилась… боль! Женщина сокрушенно покачала головой:
– Я бежала не от вас, а от себя. Что я для вас? Только мимолетное приключение, о котором вы завтра забудете, а мое сердце разбито навсегда…
Она вдруг ловко выскользнула из рук короля и широко улыбнулась:
– Но не будем о моих страданиях. Извините, ваше величество, что доставила вам некоторое беспокойство, заставив приехать сюда. Согласитесь, – она обвела рукой изящно обставленную на деньги Парисов гостиную, – здесь много лучше, чем в квартирке моего кузена де Марши.
Король горел желанием заключить любовницу в объятия, такой женщины у него действительно еще не было. Она по-прежнему ничего не требовала, ничего не просила и даже о своих переживаниях сказала вскользь. Зато обладала бездной обаяния.
Не зная, что ответить, он кивнул на раскрытые клавикорды:
– Вы пели, я слышал ваш голос…
– Да, я всегда пою, когда грущу. И когда веселюсь тоже!
– Спойте для меня.
Новый реверанс и лукавый взгляд:
– Что предпочитаете послушать, сир?
– На ваш выбор! – король сел в кресло, не спуская глаз с Жанны.
Все было рассчитано точно, не зря она заставила слуг переставить клавикорды и расположить единственное удобное кресло так, чтобы ее можно было лицезреть в самом лучшем ракурсе. Нежное лицо, очаровательная шейка и голос, которым восхищались все… А еще ария Армиды, та самая, которой она несколько лет назад покорила парижские салоны. Чувственность, сила страсти, сила переживаний, не плотских, а душевных, горящие глаза и становившийся чуть лукавым взгляд, который Жанна бросала на короля…
Людовик пропал, окончательно и бесповоротно. Он хорошо понимал, что даже если ему придется каждую ночь ездить сюда, чтобы видеть эту женщину, слышать этот голос, целовать эти уста, он будет ездить, и плевать на все условности этикета!
Допеть не удалось, король не выдержал, уста Жанны были взяты в плен его устами.
В ее доме розами и вообще цветами пахло все, но этот запах не был удушливым, напротив, пахло свежестью и очарованием юности. Словно он окунулся в чистый источник. Людовику стало даже чуть не по себе от собственного запаха пота, но, охваченный страстью, он быстро об этом забыл.
Вернувшийся из поездки герцог Ришелье, да и все остальные не могли надивиться на короля. Его величество не просто пришел в себя после потрясения, вызванного смертью фаворитки, не просто ожил, он жил какой-то своей, никому не ведомой, а оттого непонятной жизнью. Людовик с удовольствием окунулся в празднества, посвященные предстоящей свадьбе сына, он весь светился изнутри. Не зная причины этого, придворные ломали голову, что же снизошло на его величество.
Февраль выдался очень веселым и в Версале, и в Париже тоже.