Мадам Розетт
Шрифт:
– Нам бы хотелось поговорить с мадам Розетт, - сказал Вожак. Он произнес "мадам Розетт" на французский манер, стараясь быть как можно галантней.
– Вы офицеры?
– продолжал голос, скрипучий, как надтреснутая доска, здесь только офицеры.
– Мы офицеры.
– Но вы не похожи на офицеров. Какие войска?
– Королевский воздушный флот.
Наступило молчание. Вожак понимал, что она раздумывает. У нее, по всей вероятности, были прежде какие-то стычки с летчиками, и он молил Бога, чтобы ей на глаза не попался Уильям с бешеным огоньком, пляшущим в зрачках, - Уильям все еще пребывал в состоянии
– Входите, пожалуйста.
Жадность все же пересилила, из-за своей жадности эта женщина даже не могла толком разобраться в клиентах.
Они вошли внутрь. Перед ними стояла сама мадам Розетт, собственной персоной. Маленькая, толстая, вся какая-то сальная; неопрятные черные волосы клоками свисают на лоб; широкое лицо землистого цвета с большим носом и крошечный рыбий ротик, над верхней губой - едва заметные черные усики; одета в свободное черное атласное платье.
– Пройдемте в контору, мальчики, - сказала она и, переваливаясь с боку на бок, как утка, двинулась налево от двери по длинному широкому коридору примерно в пятьдесят ярдов длиной и около пяти шириной. Коридор шел посредине дома, параллельно улице, и, войдя в дом с лестницы, надо было сразу повернуть налево. По обеим сторонам коридора шли двери, восемь или десять с каждой стороны. Если, войдя с лестницы, вы повернули бы направо, то попали бы в конец этого коридора, где тоже была дверь, за которой слышалось журчание женских голосов. Вожак решил, что это комната, где девушки переодеваются.
– Сюда, мальчики, - сказала Розетт.
Она зашлепала по коридору в сторону от комнаты, где слышались голоса. Все трое последовали за ней, впереди Вожак, за ним Тарак и последний Уильям. Пол в коридоре был покрыт красной ковровой дорожкой, с потолка свисали розовые светильники. Не успели они пройти и половины коридора, как сзади, из гардеробной, раздался крик. Розетт обернулась.
– Мальчики, вы идите в мой офис - слева последняя дверь, а я через минуту вернусь.
– Она повернулась и пошла обратно в другой конец коридора.
Никто из троих не двинулся с места. Они стояли и следили за ней. Как только она подошла к двери, дверь распахнулась, и из нее выбежала девушка. Там, где они стояли, им было видно, что происходит у гардеробной. На девушке было зеленое вечернее платье, все измятое, светлые волосы в беспорядке разметались по лицу. Увидев Розетт, она застыла. Они слышали, как Розетт что-то быстро и сердито сказала ей, и услыхали, как девушка что-то крикнула в ответ. Розетт подняла правую руку и с размаху ударила девушку по щеке, затем, отведя руку, ударила по той же щеке второй раз. Удар был сильный, наотмашь. Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась. Розетт отворила дверь в гардеробную и втолкнула девушку внутрь.
– Святой Иисусе!
– воскликнул Вожак.
– Рука у мадам тяжелая.
– У меня тоже, - буркнул Уильям.
Таран молчал.
Розетт вернулась обратно.
– Пойдемте, мальчики, - сказала она.
– Мелкие неприятности все это, пустяки, не обращайте внимания.
Она привела их к последней двери в конце коридора, где находился ее офис. Это была средних размеров комната, все убранство которой состояло из двух красных плюшевых диванов, трех стульев из такого же плюша
– Садитесь, мальчики, - сказала она.
Вожак сел в кресло, Таран и Уильям разместились на диване.
– Вот и хорошо, а теперь перейдем к делу.
– Голос мгновенно стал резким, властным.
Вожак подался вперед. Короткий ежик рыжих волос выглядел нелепо на фоне ярко-красной плюшевой обивки.
– Мадам Розетт, мы очень рады познакомиться с вами. Мы о вас много наслышаны.
Таран взглянул на Вожака. Вожак уже сел на своего конька и был до приторности обходителен. Розетт тоже бросила взгляд на Вожака, и в ее маленьких черных глазках мелькнуло подозрение.
– Поверьте мне, мадам, - продолжал Вожак, - мы давно с нетерпением ждали этой минуты.
В голосе было столько неподдельной искренности, что Розетт клюнула на удочку.
– Это очень мило с вашей стороны, мальчики, - сказала она.
– Вы всегда можете здесь прекрасно провести время. Я сама позабочусь об этом. Ну а сейчас дело.
Терпение Уильяма лопнуло.
– Вожак говорит, вы великая женщина, - произнес он с расстановкой.
– Спасибо, мальчики.
– Вожак говорит, вы грязная старая шлюха, - сказал Таран.
– А еще Вожак говорит, что вы вшивая старая сука, - добавил Уильям.
– И он полностью отвечает за свои слова, - подтвердил Вожак.
Розетт вскочила с места.
– Что все это значит?
– взвизгнула она. Лицо ее утратило серый, землистый оттенок и теперь было цвета красной глины.
Летчики не шелохнулись. Никто из них не рассмеялся, никто даже не улыбнулся. Они сидели неподвижно, слегка подавшись вперед, и внимательно наблюдали за ней.
У Розетт неприятности с клиентами случались и прежде, но она всегда знала, как их уладить. Сейчас, однако, происходило нечто непонятное. Парни явно не были пьяные. И дело тут было вовсе не в деньгах и не в девушках. Дело было в ней самой, и это ее испугало.
– Вон!
– завизжала она.
– Убирайтесь вон, если не хотите скандала.
Никто из них и бровью не повел.
Она замолкла на мгновение, потом выскочила из-за стола и бросилась к двери. Но Вожак опередил ее. И когда она двинулась на него, Таран и Уильям схватили ее сзади за руки.
– Мы ее здесь запрем, - сказал Вожак.
– Пора уходить.
В ответ раздался нечеловеческий визг и посыпались слова, которые не выдержала бы никакая бумага, настолько они были непотребны. Единым несмолкаемым потоком они выплескивались вместе с брызжущей слюной из крошечного рыбьего ротика. Таран и Уильям оттащили ее назад к глубокому креслу, она вырывалась и визжала, как большая жирная свинья, которую волокут на бойню.
Они держали ее за руки спиной к креслу, потом подтолкнули, и она упала в него. Таран подскочил к столу и выдернул телефонный шнур, и один за другим они выскользнули в коридор, пока Розетт, барахтаясь, выбиралась из кресла. Теперь они были в безопасности. Вожак, уходя, вынул из двери ключ и запер ее снаружи.
– Святой Иисусе, ну и женщина!
– воскликнул он.
– Совсем рехнулась. Ты только послушай, - сказал Уильям.
Они стояли под дверью, стараясь угадать, что делается в комнате.