Мадам
Шрифт:
Единственная проблема – на зарплату начинающего сотрудника банка невозможно было оплачивать счета. По крайней мере, счета Маффи. За то, что ее лошадь содержалась в конюшне в Гамильтоне, за туфли от Альдо, купленные на Ньюбери-стрит, за обязательные костюмы и платья от Донны Коран и Анны Молинари и такие же обязательные появления на благотворительных вечерах и балах, не говоря уже о просторной квартире в Бикон-Хилл. Маффи собиралась обратиться за помощью к папе. Она всю свою жизнь просила у него денег и уже устала ходить с протянутой рукой, поэтому вместо этого позвонила мне.
Однажды она показала мне фотографию своей семьи. Картинка напоминала неформальный вариант фамильного гнезда Кеннеди Хианнис-Хилл.
Клиенты постоянно хотели Маффи. Для них она тоже воплощала все их стремления и желания. Недоступная одноклассница, с которой им так и не удалось сходить на свидание, поскольку она жила в другом мире, в другой галактике. Маффи – та девушка, которую они не решились попросить пойти с ними на весенний бал, потому что она даже не знала об их существовании. Даже сейчас, в девяностые, в разгар бума интернета, когда быть ботаником и заучкой даже модно, у всех моих клиентов, ныне имеющих свое дело, при встрече с Маффи возникало ощущение, что они сидят где-то в шахматном клубе, уткнувшись в доску, а Маффи в это время блистает в роли королевы на выпускном балу. Маффи заставляла их осознать, насколько молоды все эти нувориши, «новые американцы».
Но был и свет в конце тоннеля. Благодаря замечательному миру капитализма теперь и они могли себе позволить обладать Маффи. По крайней мере на час.
Маффи носила маленькие, ничего не скрывающие черные платья и жемчужные ожерелья, каждый раз душилась перед тем, как ехать к клиенту, надевала блестящие чулки со стрелками (пятьдесят долларов пара) и получала умопомрачительные чаевые. Маффи наклеивала на лицо улыбку и могла, не переставая улыбаться, оскорбить собеседника. Она была слишком самоуверенной, чтобы чувствовать угрызения совести из-за того, что не смогла скрыть истинные чувства. Но мне кажется, из уст Маффи оскорбление для некоторых мужчин звучало слаще, чем комплимент от других девушек.
Как и большинство моих сотрудниц, Маффи ничего не знала о моей личной жизни. Для нее я была Персиком, и ей по большому счету было плевать, где находится мой офис. Маффи сама ездила на вызовы на старомодном «ягуаре» Е-класса, который брат с сестрой подарили ей в честь окончания колледжа (мама с папой по тому же случаю внесли первый взнос за ее квартиру), и она встречалась с моими водителями, только чтобы передать мне мои комиссионные.
Однажды мне нужно было забрать у нее деньги, но я не смогла разыскать Энди, работавшего у меня водителем и выполнявшего разные мелкие поручения. Я позвонила Маффи и договорилась о встрече в кафе «Санси» на Ньюбери-стрит. И, как обычно, опоздала. Думаю, я всегда все очень четко планирую, но мир постоянно вклинивается между мной и моим расписанием. Но это не важно, поскольку Маффи тоже опоздала. Я заказала кофе-латте и булочку, и тут появилась Маффи.
Маффи не извинилась, просто села, включила специально для официанта улыбку в шестьсот ватт. Он немедленно подскочил и побежал за мартини с большей расторопностью, чем за моим кофе.
– Персик! Это ты! Я просто в восторге, что наконец встретилась с тобой.
Я любезно улыбнулась и протянула ей книгу, которую читала. Маффи взглянула на книгу из-под опущенных ресниц.
– Если можно, положи деньги в книгу, – вежливо попросила я, и тут она рассмеялась по-настоящему, запрокинув голову и от души веселясь. Никогда не видела, чтобы женщины так смеялись. Я была просто очарована.
Маффи достала из сумочки Гуччи конвертик, запихнула его в книгу и вернула ее мне.
– Я чувствую себя прямо как Джеймс Бонд, – со смехом сообщила она, в ее глазах все еще плясали веселые искорки, а в уголках губ притаилась улыбка. – Как здорово, Персик! Отдавать деньги Энди намного скучнее!
Я помешала кофе.
– Люблю осторожность.
И почти сразу же зазвонил телефон. Да, прощай, осторожность! Я всегда себе нравилась, но сейчас, рядом с этой женщиной, возникало ощущение, что у меня две левых руки.
– Извини.
Звонила Шобьян, няня Сэма.
– Простите, что беспокою вас, миссис Таунсенд, – ее ирландский акцент по телефону казался очень заметным, но мелодичным, – но друг Сэма, Джейми, приглашает его к себе домой поиграть. Вы не возражаете, если я его туда отведу? Мы вернемся к ужину.
– Отлично. – Сэм был не по годам развит в свои два с половиной годика и вовсю общался с другими детьми. Порой я желала, чтобы он больше зависел от меня. – Оставьте мне их номер телефона на кухне.
– Конечно, миссис Таунсенд.
Я нажала кнопку «отбой». Маффи внимательно смотрела на меня.
– Мой сын, – беспомощно объяснила я.
Я не только старалась не встречаться со своими девочками, но и никогда не рассказывала, что у меня есть семья.
– У тебя есть сын? – Если бы Маффи не получила должного воспитания в частной школе в Коннектикуте, то перешла бы на визг. – О, Персик, ты просто обязана показать мне фотографию!
Официант принес ей мартини, и Маффи одарила его улыбкой, которую я про себя начала называть Улыбкой с заглавной «У». Я чуть было не сказала ей, что не стоит беспокоиться, и официант определенно предпочитает мужчин, но поняла, что Маффи включает свою улыбку не для конкретного человека, а просто потому, что научилась этому много лет назад, наверное, в тот день, когда сняли ортодонтические скобы и весь мир узрел эти великолепные белые зубы. Надо будет брать с клиентов дополнительную плату за эту улыбку, подумала я.
Наверное, все бывает в первый раз. Я вытащила бумажник, открыла отделение, в котором хранились фотографии, и осторожно отделила фотографии Сэма от других. Там лежали и снимки Бенджамена, но я не собиралась слушать комментарии в адрес моего мужа. Ближе я уже никого подпускать не собираюсь.
Маффи взяла фотографии и стала медленно и внимательно рассматривать их с серьезным видом.
– Он у тебя просто замечательный, – выдохнула она.
Маффи продолжала изучать личико моего сына, и у меня поползли мурашки по спине. Я протянула руку, чтобы забрать у нее снимки.