Мадемуазель Берта и её любовник
Шрифт:
И Мегрэ с некоторым удовлетворением констатировал, что племянник затрудняется ответить.
— Она портниха.
— Ты об этом только что сказал.
— Она любовница некого Альбера Марсинелля, которого мы разыскиваем за убийство сержанта муниципальной полиции на бульваре Бомарше…
— Это все?
— Честное слово, это все, что я смог выудить. Она ведет размеренный образ жизни. Сведения, полученные от консьержки, превосходны. Помимо этого Альбера, она никогда не принимает у себя мужчин, даже своего брата, которого она выставила за дверь раз и навсегда…
Действительно… Ведь вы приехали в Париж не из-за нее?
— Напротив!
Удивленный Жером принялся размышлять, уставившись в рюмку. Он не понимал, каким образом эта история могла заинтересовать его дядю, который отказывался Утруждать себя и более серьезными делами.
— Знаете… По моему разумению… Мы сцапаем его со дня на день, и со всем будет покончено… Закоренелый подлец, который не стоит того, чтобы тратить на него время… Мы повсюду разослали его описание, и меня удивит, если…
— Тебе следовало бы поместить объявление в «Энтран».
Решительно, Жером понимал все меньше и меньше.
— Объявление, чтобы его найти?
— Запиши текст: «Альбер, среда, 3 часа 17 минут». Позаботься, чтобы на вокзале Кале в это время находился полицейский… Если наш Альбер там…
— Это все?
— Это все.
— Вы полагаете, он там будет?
— Ставлю один против десяти, что нет.
— И тогда?
— И тогда ничего! Поцелуй от меня жену и сына.
Конечно, если появится что-нибудь новенькое, было бы любезно с твоей стороны позвонить мне в гостиницу «Конкарно». Это через три дома отсюда…
— До свидания, дядюшка.
И Мегрэ оплатил заказ. Чувствовал он себя гораздо более уверенно, нежели утром, поскольку ему казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки.
В общем и целом, если описать его впечатление, то с одной стороны, со стороны полиции, все было слишком просто, и слишком сложно с другой стороны, то есть со стороны мадемуазель Берты. Неподалеку отсюда располагался небольшой ресторан для водителей с двумя столиками на террасе, и поскольку один из них был свободен, то он присел за него и обнаружил в меню одно из своих любимых блюд — фрикандо с щавелем.
В воздухе так пахло весной, а порывы ветра были настолько теплыми и ароматными, что, не без помощи божоле, кровь ударяла в голову и возникало желание поваляться на траве, прикрыв лицо газетой.
В два часа Мегрэ пришел в гостиницу «Конкарно» и не без труда получил комнату на пятом этаже, окна которой выходили на улицу, прямо на балкон мадемуазель Берты.
Подойдя к окну, он чуть было не покраснел, поскольку девушка примеряла платье клиентке, а та стояла полураздетая в голубоватой полутьме.
Он несколько раз спрашивал себя, уж не делает ли она это нарочно и даже не заметила ли она его в окне. Но разве температура воздуха не объяснила причину, по которой девушка оставила окно распахнутым настежь?
Мегрэ не сводил, так сказать, с нее глаз, и в его позе не было ничего противоестественного.
Закончив примерку первой клиентке, она терпеливо стала заниматься голубым платьем, вынимая одну за другой булавки изо
Только около четырех, часов Мегрэ надумал предупредить жену, что он не вернется домой ни нынешним вечером, ни, возможно, в ближайшие дни. Он позвонил горничной, отдал ей телеграмму и воспользовался моментом, чтобы заказать бутылку пива, поскольку сыр бри, который он съел вместе с фрикандо, вызывал у него жажду.
— Либо у этой девушки огромная сила воли, — порой бурчал он себе под нос, грызя свою трубку, — либо же…
Что либо же? Зачем он взялся за этот каторжный труд?
Почему не уехал с одиннадцатичасовым поездом, почему пренебрег мимолетным желанием так поступить?
Предположим, она говорит правду, поскольку все обстоятельства позволяют предположить подобное.
Да! Если дело обстоит таким образом, то что он станет делать? Играть в ангела-хранителя, подражая частным американским детективам, которые сопровождают нянек и детей, чтобы защитить их от гангстеров?
Это может длиться долго. Похоже, что Альбер не торопится возвращаться в Париж, чтобы убить свою любовницу, а Мегрэ внезапно вспомнил, что он даже не знает, как тот выглядит.
А если это ложь? Зачем тогда потребовалось взывать к его помощи? Зачем надо было тащить его в этот мелкобуржуазный уголок Парижа в то время, когда ему так спокойно жилось в провинции?
Он оставил свое тяжелое пальто в комнате, спустился и зашел к консьержке № 67-а.
— Мадемуазель Берта у себя?
— Конечно… Я даже хожу для нее за покупками, ведь у нее столько работы… Не будете ли вы так добры передать ей это письмо, раз уж поднимаетесь к ней?
Он узнал почерк Альбера и увидел марку с булонским штемпелем.
— Итак! — ворчал он, взбираясь по лестнице, отвечая таким образом на замечание, которое он себе сделал.
Он постучал. Ему пришлось немного подождать на площадке, а когда дверь открыли, то он был вынужден пройти на кухню, поскольку еще одна клиентка делала примерку. Кухня была такой же чистой, как и остальная квартира. В углу стояла начатая бутылка белого бордо и грязная тарелка. Он услышал:
— Немного более приталенное… Да… Так… Это всегда молодит… Когда будет готово?
— В следующий понедельник…
— Вы не могли бы пораньше?..
— При всем своем желании нет… В этом сезоне все клиентки торопятся…
Затем мадемуазель Берта вызволила его с грустной улыбкой.
— Вот видите! — сказала она. — Я делаю невозможное, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре.
Нужно, чтобы жизнь продолжалась, несмотря ни на что.
Но вам известно, как мне страшно! Или, вернее, как мне было страшно, ибо с тех пор, как вы рядом…