Мадемуазель Синяя Борода
Шрифт:
Агриппина Юрьевна достала деньги из шкатулки, протянула:
– Вот, возьмите, господа. И дайте дворне столько, чтоб рты развязались.
После ухода соглядатаев Иона рассердился:
– Да что ж ты делаешь, Агриппина Юрьевна! Отдала последние деньги дармоедам. И так платим им с лихвой, а стоящих сведений не получили…
– Ошибаешься, Иона, – спокойно восприняла его брюзжание она, доставая коробочку из шкатулки. – Возьми серьги, продай…
– Опять?! – еще больше разошелся тот. – В который раз ты меня отправляешь к ювелирам и ростовщикам, чай,
– Я собираюсь вернуть свои земли! – рявкнула она. – Для этого мне надо знать, как они пропали. Знать, а не догадываться! И я буду платить. Кстати, смени квартиру.
– Эдак последнего состояния лишишься, матушка, – беспомощно взмахнул руками Иона. – А квартиру зачем менять? Что здесь зазря платим, что там будем зазря…
– Вон зачем, погляди. – И Агриппина Юрьевна слегка отодвинула занавеску. В проулке виднелись знакомые лошади и часть кареты. – Вишь, нашел-таки нас аспид. Ждет. А соглядатаи другим путем ушли. Знаешь что, Иона, давай-ка съездим в Москву к Наташке, а? Сердце болит, как там она.
– И то верно! – обрадовался он. – Лапушка, поди, скучает.
Из прошлого Иону вернула зеленая карета, остановившаяся у порога хорошо знакомого особняка, принадлежавшего когда-то Гордеевым. Старик придержал свою лошадь, привстал, чтоб получше разглядеть, кто выйдет. Красивый господин спрыгнул с подножки, взлетел по ступенькам к парадному, дернул за шнурок. Его впустили. А кучер этого господина направил карету вокруг особняка и въехал во двор. Следовательно, красивый господин, вошедший в особняк, приехал домой.
– Иона Потапыч, застыла я… – ныла Анисья.
– Помолчи, – бросил он через плечо.
– Все молчи да молчи! – ворчала девка, дуя на ледяные руки. – У меня все до единой косточки промерзли. Ужасть, как исть хочется… А ежели я ошиблась?
– Ан нет, не ошиблась ты, – загадочно сказал Иона. Он спрыгнул на землю, прошелся вдоль особняка, свернул за угол, постоял, заглядывая за решетку ограды.
– Пан что желает?
Иона в первый момент вздрогнул от неожиданности, оглянулся. Застукал его коренастый мужичок, хитро улыбался, глядя на старика.
– Дык желаю узнать, что за адрес, – пришел в себя Иона. – Письмецо мне дали, дык передать его надобно… Мил-человек, не скажешь, кто живет в ентом доме?
– Пан Хвастовский. Ему письмо? Давай, я отдам.
– Нет, нет. Письмецо у меня к барышне, а не к пану. Да и адресок, я гляжу, не тот. Прощевай, мил-человек.
Иона вернулся в коляску, хлестнул кнутом, чтоб лошадь очнулась и тронулась с места. Теперь он был уверен: нашел-таки похитителей Наташи, но там ли она? Иона повернул на постоялый двор.
13. Наши дни. Музей
– Я… – кусая губы и волнуясь, начала Лада, – не знаю, как и сказать…
– Чем проще, тем лучше, – подсказал Щукин. Если честно, он залюбовался ее волнением, непосредственностью и тем, как молодая женщина смущалась.
– Дело в том… я ослушалась вас и вышла из стен музея. Мы встретились
– На квартире приятеля? – уточнил Щукин.
– Ну, да, – кивнула она, не поднимая глаз.
Щукину понятно было ее смущение: Лада подавляла в себе стыд и не решалась смотреть ему в глаза, а сейчас найдется немало женщин, бравирующих своими связями. Но Щукин озадачился: какие же причины побудили Ладу вызвать его и рассказывать, с кем она провела ночь? Лада вдруг резко подняла голову и выпалила:
– Архип Лукич, можно мне поговорить с вами наедине?
Гена и Вадик тут же, не дожидаясь дополнительных просьб со стороны шефа, вышли из комнаты. Но Лада не сразу решилась поделиться со следователем тем, что ее угнетало, еще некоторое время тянула кота за хвост. Наконец все-таки заговорила:
– Понимаете, Архип Лукич, утром я искала деньги… Дима спал. У меня совсем не было денег, даже на проезд… Конечно, я не очень хорошо поступила, решив взять деньги у Димы… Но мне нужно было всего десять рублей, чтоб только доехать…
– Я понял, вы взяли деньги без спроса, – поторопил ее Щукин.
– И я нашла в «дипломате»… Не знаю, может, это глупо, но… я боюсь.
Архип Лукич смотрел на Ладу и искренне ею любовался. Ну, вот, слезы навернулись на изумительные глазки. Это лишнее, тормозит момент истины, а Лада, судя по всему, что-то важное хочет рассказать, но у нее пока не выходит. В кабинет заглянула Татьяна, та самая сотрудница, которая, обнаружила исчезновение «Любовницы Синей Бороды». Она растерялась, увидев Щукина, обеспокоенно осведомилась:
– Лада, ты занята? – Та лишь закивала в ответ, поднеся платочек к носу, и Татьяна буркнула: – Хорошо, зайду позже.
– Ну и чего же вы боитесь? – вернулся к теме Щукин.
– Я боюсь… Димы.
Архип Лукич, до этого мерявший шагами небольшой и почти пустой кабинет, остановился, высоко подняв брови:
– Кого? Я не ослышался?
– Целый день думала, говорить ли вам… Но я ничего не понимаю, ничего! А то, что я нашла в «дипломате» Димы… О, господи! Я боюсь теперь всего.
Ну, вот, только рыданий Ладиных Щукину не хватало. Эдак объяснения ее он получит к завтрашнему утру. Следователь взял стул, поставил его напротив Лады, оседлал и спросил напрямую:
– Да что ж вы там такое нашли? Можете мне сказать вразумительно?
– Я… я… – завсхлипывала опять Лада. – Я нашла вещь мужа.
– Какую?! Какую вещь вы обнаружили в «дипломате»?
– Браслет. В форме плоской цепочки толщиной в сантиметр, с пластинкой, на которой выгравированы данные Ильи – год рождения, группа крови, имя… Браслет подарила ему его бабушка перед армией, но в армию он не попал – в институте была военная кафедра.
– Из какого металла браслет?
– Из золота, но самой низкой пробы. Бабушка специально заказывала эту вещь из дешевого золота, чтоб в армии его не отняли. Архип Лукич, как же он оказался у Димы?