Мадемуазель травница
Шрифт:
Я спрыгнула на землю и потянулась. Кости приятно ломило, и я даже улыбнулась.
Позади кто-то болезненно ахнул. Оказалось, это друид неловко сполз с телеги под смеющимся взглядом мужичка на козлах
— Мадемуазель, вы уж помогли бы дедушке. Что стоите-то? — сказал в итоге возница.
Смешно, конечно, что все считают его стариком, но ведь, правда, иногда не отличишь от какой-нибудь развалины.
Сейчас хозяин леса смотрелся особенно паршиво. Друида качало, и костяшки пальцев побелели от того,
Дюбоис от моей помощи не отказался и послушно проковылял сколько-то шагов, опираясь на плечо. Только когда лошадь процокала дальше, он приостановился.
— Доброй ночи, мадемуазель Морель, — пробормотал друид и постарался уйти.
— Да вы на ногах еле держитесь. Идемте, хотя бы передохнете. Морса вам налью.
Я лукавила. Его было жаль, и передышка не повредила бы, но больше всего мне хотелось просто с ним переговорить. Нормально обсудить мою работу, его помощь, если она будет и, может быть, немного узнать о самом друиде. Может быть, это единственная возможность поговорить… Потом он выздоровеет и убежит.
Хозяин леса шел, с усилием переставляя ноги, и даже не стал сопротивляться, когда я усадила его на табурет. Я зажгла свет и поставила перед ним толстую глиняную кружку с морсом.
Мадам Бернар кроме этого оставила еще гренки и сыр, но не стоило спешить. Возможно, позже потребуется «подсластить» разговор. Я села за стол и подперла щеку кулаком. Не меньше пяти минут мы молчали, друид даже не пил. Просто замер на табурете и почти не шевелился.
— Вы постоянно ходите в капюшоне, — заметила я, когда мне надоела тишина.
Он будто встряхнулся и с заметной остановкой поднял руку, чтобы наконец-то стянуть капюшон.
Ничего неожиданного я не увидела. У него не выросли рога и даже цвет глаз, кажется, не изменился. Хотя в неярком свете могло и мерещиться. Из нового появилась усталость. Кожа посерела, и щеки немного запали. Будто он не спал уже пару-тройку дней.
— Почему вы так смотрите? — поинтересовался друид и отпил морса.
— Думаю, почему вы прячетесь под капюшоном, если у вас нет ни рогов, ни рыльца.
Он отставил кружку и с неудовольствием посмотрел на меня. Понимаю, что вряд ли кому-то понравится сравнение с бесом, но сам же спросил. Да и невозможно с ним иначе. Пока не уколешь, он молчит.
Мой резковатый тон Дюбоис отметил только взглядом, зато наконец-то заговорил:
— Капюшон позволяет мне ходить там, где я хочу, и не останавливаться через каждые два шага, чтобы ответить на глупый вопрос прохожего. Пока люди не знают моего лица, я живу спокойно. Стоит кому-то понять, как выглядит друид, проблем не оберешься.
— Вроде тех проблем, что голыми вас поджидают у дома? — не смогла сдержать очередной укол.
— Других. Вроде «я срежу всего один колосок», а потом половина
— Как по мне, это все глупости. Друидов уважают и даже боятся. Никто бы не стал вас отвлекать попусту. Зато люди могли бы заглянуть вам в глаза и понять, что вы на них не сердитесь и не угрожаете. А то, знаете, с вашим ростом даже шаг вперед уже угроза, — добавила я, все еще подпирая щеку кулачком. — А глаза многое говорят.
— Глаза ни о чем не говорят, — с равнодушием ответил друид. — Говорят всегда только поступки.
— И о чем же говорит тот поступок, когда вы не пришли на мой зов? А когда появились, то сразу исчезли?
Его невозмутимость задела. Таинственный и хмурый друид глаголил прописные истины и, похоже, совсем не понимал, что до сих пор мы с ним ничего не обсудили. Даже ту злополучную карту.
— Я был занят, — просто ответил он. — Великое древо волновалось. У друидов прибавилось работы.
— Вы не отвечали три дня. А когда появились, сразу бросили меня ночью один на один с трупом.
— Мне нужно было идти. — Его голос стал на тон ниже и показался еще более успокаивающим, чем раньше. — Утром все разрешилось, так что не сгущайте краски.
— Простите за любопытство, но куда же вам нужно было идти ночью?
Друид какое-то время рассматривал меня, а потом с нескрываемой усталостью потер лоб.
— Когда древо волнуется, мир нестабилен. Тогда друиды берут посохи и скрепляют землю своим словом. День…
— И ночь они стоят, чтобы землю не трясло, — закончила я за него, поднимаясь. — Вы бы мне еще, месье Дюбоис, рассказали целиком Песнь о мире. О том, как в корнях Великого древа снуют бесы, которые хотят попасть в наш мир, но сила древа их сдерживает. И всякая душа попадет вниз, если потревожит покой древа, что держит мир. А коли сможет жить и не мешать другим, так останется в кроне. Заново родится и выберет, быть ему человеком или добрым духом.
Я выдохлась к концу речи, но все же договорила:
— Моя наставница хорошо меня учила.
— Тогда зачем спрашивать?
Затем, что мне было страшновато!
Он думает легко быть одной на новом месте? В той части королевства, о которой даже наставница толком ничего не знала. Но уверила, что меня ждет друид и он поможет устроиться.
Но кто же о таком говорит в глаза?
В общем, я лишь вздернула выше нос и отошла к двум грубо обтесанным полкам, на которых стояли утварь да всякие нужные в хозяйстве баночки.
Друид говорил о поступках. Вот и посмотрим, как он оценит мои, так скажем, благородство и порыв. Я перебрала склянки, перетряхнула две коробочки, но медовые соты, которые должна была оставить мадам Бернар, так и не нашла. Что ж, будет месье друид пить горькое лекарство.