Маг и кошка
Шрифт:
— Как же он может любить меня — предательницу, скрывшую правду о себе?
— А я думаю так: все дело лишь в том, что он не верит, что достоин тебя, — горячо возразил Мэт. — Я пристально наблюдал за ним во время разговора о волшебном источнике. Антоний честно, искренне не поверил, что он был достоин такого чуда. Он убедил себя в том, что купания в том озере была достойна только ты.
Балкис округлила глаза и еле слышно пробормотала:
— Да как он только мог так подумать?
Мэт пожал плечами:
— Это всего
— О какой трагедии ты говоришь? — в отчаянии вскричала девушка.
— Он узнал, что ты слишком хороша для него, только и всего, — ответил ей Мэт. — Он считает, что ты выше его, что ты для него недоступна. Почему бы еще он впал в такую тоску?
В заплаканных глазах Балкис сверкнули огоньки надежды.
— Тогда… Тогда, быть может, он все же сумеет простить меня?
— Он простит тебя в то же мгновение, как только мы убедим его, что он тебя достоин.
— И как же… нам это удастся сделать? — простонала Балкис.
— Позволь мне поговорить с ним, — предложил Мэт. — Только имей в виду: я ничего не могу обещать тебе, но постараюсь сказать ему кое о чем, что, на мой взгляд, способно заставить его передумать.
— О лорд маг, правда? Ты поговоришь с ним?
— Буду только рад. К тому же у меня есть подозрение, что исход этой беседы — и в моих интересах. — Мэт думал о завоеваниях татаро-монголов в его родном мире — тех завоеваниях, которые здесь еще не произошли, о том, какой ужас, какие разорения грозили этому миру, как опасен был идол анимистов, привидевшийся в страшном сне шаману из Центральной Азии. — Думаю, — задумчиво проговорил Мэт, — Антоний поверит мне, если я сумею убедить его в том, что он нужен другим людям.
— Всем на свете, кроме меня!
И Балкис опять разразилась горькими рыданиями.
Мэт вздохнул, обнял ее и принялся ласково успокаивать. Он ужасно жалел о том, что рядом нет Алисанды — вот кто мог бы согреть сердце бедной девочки. К тому времени, как Балкис наконец выплакала все слезы и заснула, было уже далеко за полночь, и Мэт решил, что Антония до утра лучше не беспокоить.
Но наутро, после завтрака, когда Мэт собрался пригласить Антония прогуляться, верховный министр явился с дурными вестями. За городскими воротами стоял какой-то незнакомец в плаще с капюшоном. Он отказался показать свое лицо, но при этом утверждал, что он — посланник Кала Наг и что ему нужно немедленно поговорить с императором.
— Отведите его к тронному залу, — распорядился пресвитер Иоанн, — но не впускайте, пока я не прибуду туда. — Он поднялся и хмуро сдвинул брови. — Пусть принесут мою парадную мантию. — Он кивнул Мэту. — Пусть тебя также облачат, как подобает, лорд-маг. Ты встанешь по левую руку от меня, а принц Ташиш — по правую. — Затем он обратился к Балкис и Антонию. — А вас бы я попросил пройти в потайную комнату, чтобы вы
Антоний вздрогнул от неожиданности, поспешно встал и поклонился:
— Без сомнения, ваше величество.
Они с Балкис отправились в небольшую комнатку, устроенную в стене тронного зала. Оттуда за всем происходящим можно было незаметно наблюдать через потайные отверстия. Сердце у Балкис пело от счастья. Если речь шла о чужом благе, ее Антоний действовал, не раздумывая. Правда, от собственного блага он был готов отказаться в одно мгновение. Как же она могла втолковать юноше, что он — величайшее благо для нее?
Балкис посмотрела в глазок и увидела, как пресвитер Иоанн воссел на троне и крикнул стражникам:
— Впустите его!
Незнакомец вошел в зал — высокий, зловещий, в сером плаще с капюшоном, надвинутом низко-низко, чтобы не было видно лица. Он стремительно подошел к нижней ступени возвышения и даже не подумал поклониться императору, что само по себе выглядело оскорбительно.
— Мы не любим, когда нас заставляют ждать, о глупейший из повелителей! — проговорил он хриплым, шелестящим голосом.
Ташиш негромко, но гневно воскликнул и шагнул вперед, но пресвитер Иоанн жестом остановил его.
— Как я посмотрю, — сказал он, — тебе не только недостает учтивости, но ты не знаешь и правил придворного этикета. Видимо, ко всему прочему, ты еще и трус, если не желаешь показать своего лица?
— О нет. Это ты струсишь, когда увидишь мое лицо.
С этими словами посланник отбросил капюшон. Балкис ахнула, Антоний сдавленно выругался. У незнакомца была голова змеи.
Рука Ташиша метнулась к рукояти меча.
— Радуйся тому, что ты — посланник, и потому я не имею права отрубить твою мерзкую башку!
— Радуйся и ты, — прошипел змеечеловек, — ибо поэтому и я не могу напасть на тебя. — Он устремил взгляд немигающих глаз на Мэта и сказал: — На твоем пути уже встретились двое моих сородичей, кудесник. Мы не забыли об этом и будем помнить.
— Вот и славно, — кивнул Мэт. — Надеюсь, вы будете помнить и о той участи, которая их постигла.
Глаза змеечеловека полыхнули злобой.
— Не всегда с тобой будет твоя ручная ящерица!
— Ну, это не тебе решать, — огрызнулся Мэт. — Зато с вами всегда будет ваша повелительница, готовая спалить вас дотла за измену.
Змеечеловек озлобленно зашипел, высунул раздвоенный язык.
— А вы, можно подумать, сильно жалуете воинов, которых постигла неудача?
— Таких воинов, — отвечал пресвитер Иоанн, — мы можем укорить, но чаще утешаем и лечим их раны, ибо мы слишком мудры для того, чтобы разбрасываться бойцами.
— Потому что у вас нет настоящих воинов, вот и разбрасываться некем! Вас слишком мало! А мать-змея рождает по дюжине детенышей, а матерей-змей десятки, сотни, тысячи!