Маг и кошка
Шрифт:
В сложившихся обстоятельствах, пожалуй, не стоило слишком сильно винить муравья за то, что он сожрал пожирателя муравьев.
Путники продвигались на север. С каждым днем земля становилась все более суровой. Травянистые степи сменились каменистыми пустошами, заросли деревьев — колючими кустарниками. Правда, кое-где все же попадались невысокие корявые сосны, но чаще всего они были погибшие, сухие. И вот наконец, когда истекла неделя после ухода из яблоневой долины, трое странников одолели подъем и увидели простершуюся перед ними холмистую
Балкис широко раскрыла глаза:
— Как красиво — и как страшно! Что это за место, Паньят?
— Его называют Песчаным Морем, Балкис, и это вправду море — только без воды.
— Сухое море? — спросил Антоний, который прежде ни разу не видел водоема больше пруда. — Как же это возможно?
— Сейчас оно кажется спокойным, — сказал Паньят, — но вот встанете вы завтра на этом же самом месте и увидите, что все будет по-другому. Все барханы переместятся футов на десять, а то и больше. Некоторые изменят очертания, а другие совсем исчезнут. Песок все время движется, хотя и медленнее, чем вода. Он как и вода, образует волны и никогда не пребывает в покое — вечно течет, вечно перестраивается, перемещается с места на место. Все как на море — так мне говорили торговцы.
Он смущенно улыбнулся.
— Очень красиво, — зачарованно произнес Антоний, не отрывая глаз от моря песка. — Но все же жутковато… Такое огромное пространство — и совсем нет влаги! Как же мы пересечем эту пустыню? Ведь с каждым шагом наши ноги будут утопать в песке!
— В этом нам поможет вон то дерево, — ответил Паньят и указал на стоявшую неподалеку сухую сосну. — Нужно будет нарезать древесины, настрогать из нее щепок и привязать их к подошвам.
— Конечно! — обрадованно вскричал Антоний. — Если песок похож на воду, еще больше он похож на снег! Нужно изготовить что-то вроде песчаных лыж!
— Назовем это так, — кивнул Паньят и нахмурился. — А что такое «снег»?
Антоний и Балкис, перебивая друг друга, принялись рассказывать о чудесном белом порошке, который сыплется с неба, ложится сугробами и порой под собственным весом превращается в лед. Потом им пришлось растолковать Паньяту, что такое лед, и объяснять, что, когда приходит весна, лед тает и становится водой.
— Воистину ваши горы — страна чудес! — воскликнул пита-ниец.
Антоний рассмеялся.
— А мне, дружище Паньят, столь же чудесными показались и ваша яблоневая долина, и ваш народ. Как это было бы дивно — пережить долгую суровую зиму, питаясь одним лишь ароматом еды!
Когда они смастерили лыжи, Антоний и Балкис приготовили похлебку из сушеной свинины, закусили сухарями, а на десерт съели по паре яблок. Они взяли с собой намного больше яблок, чем Паньят, а он удовольствовался ароматом одного из тех плодов, что захватил с собой.
— Удивительно, как долго не иссякают наши дорожные припасы, — заметил Антоний.
Балкис кивнула:
— Нам везло — и дичь попадалась, и орехи, и ягоды.
— И люди по пути нас встречали гостеприимно, — добавил Антоний. — И все же еды у нас осталось не так много.
Балкис
— Чего же удивляться? Ведь мы в дороге уже почти два месяца. Но, думаю, той еды, что у нас имеется, должно хватить, чтобы мы смогли пересечь эту пустыню.
До позднего вечера все трое спали в тени у большого валуна, а ночью отправились в путь по песчаному морю. Антоний и Балкис почти сразу растерялись. Девушка остановилась и спросила:
— Как же нам узнать дорогу? Все дюны так похожи одна на другую, когда мы посреди них!
Паньят указал на небо.
— В пустыне всегда видны звезды. Они движутся по небу подобно колесу, а ось этого колеса — одна звезда, которая почти совсем не перемещается. Эта звезда — на севере, и покуда мы будем стремиться к ней, дорога поведет нас к царству пресвитера Иоанна.
— Так вот что имеют в виду караванщики, когда говорят, что идут за Северной Звездой! — воскликнул Антоний.
— Ты ее видел раньше? — спросил Паньят.
Антоний кивнул:
— Зимой в горах мало что можно увидеть, но в морозные ночи небо чистое, а звезды яркие. По их положению мы определяем время.
Паньят усмехнулся.
— Ну, тогда ты не заблудишься, если будешь помнить, где середина твоих часов.
Песок негромко шуршал под «лыжами». Идти было нелегко, и потому большую часть времени спутники молчали. В полночь, однако, они остановились и устроили привал. Балкис спросила:
— А где же мы скоротаем день?
— В одном оазисе, который мне известен, — ответил Паньят. — В год, отведенный мне для странствий, я пересек эту пустыню вместе с торговцами от начала до конца. Караванщики знают пути от оазиса к оазису, и не бывает так, чтобы они оставались без воды долее трех ночей.
— Стало быть, — заключил Антоний, — под землей скорее всего течет река, воды которой кое-где выходят на поверхность.
— Может, и так, — не стал спорить Паньят. — Но в предании говорится, будто бы самый первый на свете караванщик поведал одному джинну, где отыскать самую прекрасную джинну в мире, а в награду за это джинн выкопал для него несколько колодцев на пути отсюда до северного края пустыни. Вокруг этих колодцев якобы и выросли оазисы.
— Красивая легенда, — сказала Балкис. — Мне она нравится не меньше, чем предположение о подземной реке. — Девушка встала, стряхнула в ладоней песок и подняла с песка «лыжную палку». — Но давайте трогаться. Не хотелось бы, чтобы рассвет застиг нас далеко от одного из тех оазисов, про которые ты говоришь, Паньят.
Странники продолжили путь, и хотя передвигались они довольно медленно, все же вышли к первому оазису тогда, когда на востоке зарозовела заря. Там они умылись, наполнили свежей водой бурдюки и позавтракали сухарями и солониной. Паньят только качал головой, глядя на своих спутников, да нюхал яблоко. Во время еды все трое по очереди рассказывали разные истории, и Балкис с восхищением отметила, что речь Антония легко и естественно постепенно приобрела ритмичность и расцветилась рифмами. Еще до того, как взошло солнце, странники уснули в тени под пальмами и проспали весь день.