Маг и кошка
Шрифт:
— Спасибо, милый друг, — поблагодарила девушка и перевернула бурдюк вверх дном. Напившись, она с сожалением вернула мешок Антонию.
Он тоже напился и снова опустил бурдюк в вырытую им яму. Поглядев на реку, которая теперь, в свете зари, стала видна намного лучше, Антоний задумчиво проговорил:
— А не может ли быть так, что весь песок в этой пустыне получается из этих перемолотых камней?
— Может, и так, — пожал плечами Паньят. — Да только сдается мне, что тогда таких каменных рек немало понадобилось бы, а эта — одна-единственная, другой такой во всем свете нет.
День разгорался. Маленький
До вечера все трое мирно спали, и шум каменной реки не мешал им — так они успели к нему привыкнуть.
Муравей от голода едва держался на ногах. Даже ему было трудно найти пропитание посреди бесчисленных песчаных барханов. Он передвигался вдвое медленнее обычного, но покуда было светло, продолжал идти. Его мучила жажда, он потерял людской след, но упрямо шел и шел вперед, уверенный в том, что непременно разыщет этих мерзавцев. Бедное насекомое не знало о том, что безнадежно заблудилось, что его тропа между барханов запетляла, увела его далеко от той дороги, которой шли люди.
Усики муравья затрепетали. Он почувствовал, что где-то впереди — влага. Сил у него сразу прибавилось, и он поспешил в ту сторону если и не с обычной для него скоростью, то все же быстрее, нежели шел до того.
Вскоре он оказался в оазисе и сразу бросился к воде, не обращая внимания ни на пальмы, ни на птиц, ни на ящериц, которые разбегались в стороны, напуганные едким муравьиным запахом. Его не интересовало ничего, кроме воды. Озерцо было маленькое, полувысохшее, но муравей смог напиться вволю. Наконец, удовлетворив жажду, он вновь ощутил приступ голода и принялся искать, чем бы поживиться.
Те, кем можно было бы поживиться, обступили муравья со всех сторон. Они были раз в шесть выше его, и в руках у всех были дубинки.
Спеша к воде, муравей не заметил не только пальм, птиц и ящериц. Он не заметил и того, что вокруг оазиса стоят кожаные шатры. Здесь обитало какое-то человеческое племя, но люди эти оказались уж больно странными: плечи у них были прямые, ровные, и из этих плеч не торчали ни шеи, ни головы. Лица у странных людей располагались прямо на груди. Огромные глаза — чуть ниже ключиц, а рты — прямо под грудной клеткой. Женщины с детишками на руках стояли у шатров и с любопытством ожидали, как разделаются с наглым пришельцем остальные члены племени. А эти остальные — и мужчины, и женщины — все плотнее обступали муравья и потрясали своими дубинками.
Дубинки муравья ни капельки не страшили. Ему интересен был только запах живой плоти. Насекомое бросилось к ближайшему мужчине, но в последнюю секунду повернуло, чтобы атаковать стоявшую рядом с тем женщину. Три дубинки ударились
Но шеи не было!
У муравья зазвенело в ушах. Кто-то поддел его под брюхо дубинкой, сбросил с плеч женщины. Насекомое закувыркалось в воздухе, но ухитрилось приземлиться на лапки, развернулось и приготовилось к новой атаке.
С десяток дубинок грозили ему.
Муравей метался из стороны в сторону. Ему удалось избежать всех ударов, кроме одного, из-за которого сломался кончик его усика. Опасность стала очевидной даже ему — живой машине для пожирания, и муравей развернулся и пустился наутек. Люди побежали за ним, вопя и пытаясь стукнуть его дубинками, как только догоняли. Но муравей, на его счастье, успел попить, и это придало ему сил. Окончательно оставив позади безголовых людей, он устремился в пустыню.
Набрав скорость, он ощутил удар, перевернулся набок, проворно встал на лапки и помчался дальше, даже не оглянувшись. Он бежал и бежал от этих жутких созданий, не пожелавших подыхать, как им следовало бы. Наконец вопли племени безголовых стихли вдали.
Спутники проснулись к вечеру, попили воды, доели остатки песчаной рыбки, а потом долго сидели и рассказывали друг другу разные истории, после чего снова улеглись спать.
Балкис неожиданно проснулась, села и огляделась по сторонам, гадая, что ее разбудило. Паньят и Антоний тоже сидели и озадаченно моргали. В розовом свете зари даже камни в реке казались красивыми. Прибрежные скалы будто светились.
— Отчего мы проснулись? — спросонок пробормотал Антоний.
Его голос прозвучал непривычно громко, и Балкис вдруг все поняла.
— Нас пробудила тишина! — воскликнула девушка. — Каменная река остановилась!
Все трое обернулись. И точно: камни больше не катились. Спутники радостно вскричали. Перекусив на скорую руку, они привязали посохи к мешкам, оставили на берегу песчаные лыжи — для кого-нибудь, кто пойдет через пустыню на юг, и подошли к застывшей каменной реке.
— Ступайте осторожно, — предупредил Паньят. — Некоторые камни могут повернуться под ногами, и даже те, что с виду лежат прочно.
Он оказался прав, и Балкис это вскоре поняла. Она-то думала, что переправа будет похожей на переход через ручеек по камешкам, но камни, проложенные через ручей, всегда бывают сглаженными оттого, что по ним часто ходят, а здесь почти все камни были округлые, обкатанные. Они пребольно давили на ступни сквозь тонкие подметки шлепанцев, порядком поизносившихся за время долгих странствий. Девушка попыталась переступить с одного большого камня на другой, пропустив тот, что лежал между ними, закачалась и испуганно закричала. Антоний проворно обернулся и схватил ее за запястье. Он помог Балкис встать прямо, но сам не удержался и рухнул на камни. Девушка вскрикнула и наклонилась, чтобы помочь юноше подняться.