Маг с Явы
Шрифт:
– Конечно. – Она сразу все поняла.
Женщины гораздо проницательнее мужчин.
Глава 4. БЕССМЕРТИЕ
ИСТОРИЯ УЧИТЕЛЯ
Была прохладная ночь, дул освежающий ветерок. Я шел навестить Джона, как делал каждый вечер, пока жил на Яве. Он только что закончил играть в пинг-понг с сыном и испытывал приятную усталость. Иоганн выиграл и был в восторге (непримиримый поединок длился уже пять лет, ни одна из сторон не желала сдаваться). На расстоянии эти двое были очень похожи, трудно было отличить отца
– Ты как раз к обеду, – сказал Джон, и я, как всегда, почувствовал неловкость. Каждый раз, когда я приходил к нему, меня угощали; через некоторое время я почувствовал себя нахлебником.
Джон и сын приняли душ, и мы сели за бесконечную китайскую трапезу. Я закончил последним, как обычно. До тех пор пока я не побывал на Востоке, я считал себя быстрым едоком. Китайцы привили мне свою концепцию питания: они полагают, что когда ты ешь, надо есть, а время для общения найдется позже. Это шло вразрез с моим греческим характером – в нашей стране обед служит поводом для общения и часто длится часами.
Джон смёл свою еду и поднялся из-за стола.
– О'кей, – сказал он. – Когда закончишь, я хотел бы поглядеть, далеко ли ты продвинулся на Первом Уровне. Дам тебе тест.
– Вы шутите! Я только что поел.
– Ну и что? Какая разница?
«Отлично», – подумал я. Это, должно быть, шутка. Живот раздулся не от ци, а от жареного риса и мяса по-сычуаньски. Я заставил себя успокоиться. Неважно, что случится, но будет интересно.
Мы прошли в его кабинет для процедур акупунктуры, и я сел на пол в позе полулотоса, положив руки на колени ладонями вверх. Я никогда не проходил теста. Сердце билось со скоростью миля в минуту.
– Ты напряжен! – сказал Джон. – Расслабься. Сконцентрируйся.
– Трудно, когда тебя тестируют.
– Привыкнешь, – сказал он и рассмеялся.
Я заставил себя расслабиться и стал входить в состояние медитации. Для Джона этого было достаточно. Он поднес указательные пальцы к моим ладоням. Я почувствовал ток – энергия проникла в кисти и потекла по телу вниз, в мой даньтянь в центре живота.
– Около двадцати процентов, – сказал он.
Я был разочарован. Надеялся на гораздо лучший результат. Впрочем, я получил урок, и он состоял в том, что в такого рода тренировках важны мельчайшие детали. Можно потратить массу усилий, неправильно тренируясь, и в итоге ни к чему не прийти. Я делал множество ошибок. Хорошим учеником я никогда не был, а тренировки на расстоянии давали повод для свободы действий.
Однако Джон не выказывал недовольства, казалось, он был счастлив, что я вообще тренировался.
– Многие люди приходят ко мне, – сказал он, – просят взять их в ученики, а потом вообще не тренируются. Они думают, что я могу дать им пилюлю или что-то в этом роде и они обретут мою силу.
– Будто вы китайский алхимик.
– Что-то в этом роде. А нужны усердие и усилия, Коста. Ты знаешь, я сам тренировался восемнадцать лет.
Мы вышли на балкон и уселись в креслах, наслаждаясь теплой ночью и потягивая чай.
– Я уже
– Конечно!
– Из этой истории получится хороший фильм, Коста. Можешь написать сценарий в ближайшие годы.
Он устроился в кресле и устремил взгляд вдаль.
– Я уже говорил тебе, что когда был маленьким, мы жили очень бедно. Не знали, удастся ли завтра поесть. Я брался за любую работу, чтобы помочь матери прокормить нас, поэтому не мог ходить в школу.
Джон глотнул чаю.
– Это ужасно, – продолжал он, – быть в отчаянии, не зная, что будет завтра, думая, выживешь ли через месяц, голодая, страдая от жажды. Для честного человека такие обстоятельства особенно тяжелы – если судьба против тебя, легко скатиться на дно или стать преступником. В гетто крупных городов мира уровень преступности очень высок, и это понятно, такова человеческая натура. Требуется выдающийся характер, чтобы противостоять несправедливости и говорить: «Несмотря на такую карму, я не опущусь». Мы никогда не опускались. Мать воспитала нас чистоплотными, честными и трудолюбивыми.
Он смотрел в ночь; его монолог, видно, прервали горькие воспоминания. Странно было наблюдать его таким, совершенно земным. Мне казалось, что мой Учитель выше подобных вещей, или, возможно, я просто воображал его таким. И в тот момент я заметил горечь и печаль на его лице, но ни следа гнева. О чем он думал?
– Сестра вышла замуж, когда мне было восемь лет, – заговорил он вновь. – Муж сестры был, скажем так, из среднего класса, у него водились деньги. И я переехал к ним в дом. Он отправил меня в школу, я начал учиться в восемь лет и трудился вовсю, чтобы догнать сверстников. Я уже рассказал тебе, что встретил Ляо-шифу, когда мне было десять лет.
– Да. Отличная история.
Джон усмехнулся.
– У него было чувство юмора, но мы его не понимали. Я занимался кунфу с Ляо-шифу каждый день на протяжении восьми лет. Я тренировался буквально каждый день. В восемнадцать женился и с тех пор из-за возросших обязанностей тренировался лишь время от времени, но занятий никогда не прекращал. Ляо-шифу не позволял. – Он умолк, чтобы отпить чаю. – Когда мне исполнилось шестнадцать, я начал водить мини-автобус. Развозил людей и товары по городу. Мне пришлось бросить школу из-за финансовых проблем. Несмотря на трудности, я продолжал ежедневно тренироваться и медитировать. Да, забыл сказать, что Ляо-шифу показал мне способы медитации для Первого Уровня (то, над чем ты сейчас работаешь), когда мне было четырнадцать.
– Не раньше?
– Нет. Лучше, чтобы нервная система полностью сформировалась к началу тренировок. Хорошо также, чтобы закончился пубертатный период.
– Понятно.
– Ляо-шифу знал все, что бы я ни делал. Это было загадкой – я не мог понять, как у него это получается. Подозревал даже, что у него есть люди, которые шпионят за мной! К примеру, он знал, тренировался я или нет в тот или иной день и когда я намеренно избегал тренировок. Он мог определить, когда я врал. Помню, однажды пришел к Учителю, и он спросил меня, медитировал ли я сегодня. Сказать по правде, он никогда ничего мне не объяснял, и я всегда недоумевал, зачем надо делать все эти бесполезные медитации, поэтому старался обойтись без них, когда мог. Диалог у нас получился такой: