Маг с Явы

Данаос Коста

– Другой случай, – продолжал он, – приключился с известным и богатым хирургом, у дочери которого был рак костей. Она попала в больницу в Сингапуре, и все, что медики могли для нее сделать, это ампутировать правую ногу, пока метастазы не распространились на другие части тела. Отец в отчаянии пришел ко мне просить о помощи: он не был моим учеником, просто слышал всякие истории обо мне. Я воззвал к своему Учителю и спросил, может ли он помочь врачу. Он ответил: «Хорошо. Этот человек отказывал в помощи тем, кто не мог ему щедро заплатить. Он всегда обращался с людьми как со скотом. Скажи ему, что если он хочет, чтобы его дочь выздоровела, то должен сначала раздать треть своего состояния беднякам. Потом, в течение недели с полуночи до пяти часов утра он должен бодрствовать и молить Бога о прощении. Только тогда я дам ему лекарство, которое спасет девушку». Между тем времени уже не оставалось: если бы в течение нескольких дней ногу не ампутировали, больная бы умерла. Но хирург решил довериться нашим советам. Он раздал деньги, как требовал Ляо-шифу,

и проводил ночи в молитвах. Когда прошла неделя, он вновь пришел ко мне и попросил лекарство, но Ляо-шифу не отвечал на мои призывы. Врач ни с чем вернулся в Сингапур, ненавидя меня всем сердцем. По возвращении он тщательно осмотрел дочь, надеясь что еще не поздно отнять ногу. Однако он не обнаружил и следа опухоли – девушка была совершенно здорова.

Джон вновь глотнул кофе. Мы молчали, обдумывая сказанное.

– Дух Ляо-шифу оставался со мной около пятнадцати лет. За это время, постоянно общаясь с метафизическим явлением, я не мог не заинтересоваться им. Я начал видеть духов, хотел того или нет, а однажды, помню это как сейчас, я сам покинул свою физическую оболочку. – Он откинулся на спинку стула. – Я лежал и внезапно погрузился в медитацию. Вдруг я обнаружил, что стою рядом с самим собой и разглядываю собственное тело, лежащее на кровати. «Интересно, – подумал я. – Если это мое ян-тело, то я нахожусь сейчас в инь-теле – мое сознание переместилось из одной оболочки в другую». Я хотел убедиться, что происходящее со мной реально. Для начала я подошел к выключателю и включил свет. Я услышал щелчок, но ничего не произошло – свет не загорелся. «Хорошо, – подумал я, – выйду во двор и оставлю дверь открытой». Я открыл дверь и вышел. Обошел вокруг дома. На лавочке сидели несколько таксистов и играли в карты – я постарался запомнить их лица, одежду, номера машин и вернулся в дом. Я вновь убедился, что дверь открыта, и вошел в спальню, где на кровати по-прежнему лежало мое тело. Я пошел к нему и тут проснулся, оказавшись там же, где и лег. Свет был выключен, а язычок выключателя не сдвинулся с места. «Раз», – подумал я. Пошел к входной двери – она была заперта на ключ, точно так, как я закрыл ее прежде чем лечь. «Ладно, два», – отметил я. Выйдя из дома, я увидел таксистов, играющих в карты, – их лица и номера машин в точности совпадали с тем, что я запомнил пять минут назад.

Джон взглянул на меня:

– Я знаю, о чем ты думаешь, Коста. Примерно то же самое происходит с больными во время операций, не так ли? Но для меня в тот момент это было что-то новое, непознанное. А теперь я понимаю, что в действительности происходит с людьми, испытывающими подобное состояние: просто их сознание перемещается из ян-оболочки в инь-оболочку. Через некоторое время я уже мог проделывать это по собственной воле. Итак, – продолжал он, – на протяжении этих пятнадцати лет Ляо-шифу постоянно наставлял меня съездить в горы и пожить некоторое время в одиночестве, вдали от людей. Наконец, в тысяча девятьсот девяносто втором году ему пришло время покинуть наш мир навсегда: срок расплаты истек, и он мог отправиться к Богу. «У тебя остается последний шанс, – сказал мне Учитель. – Теперь или никогда». Признаться, мысль об отъезде меня не вдохновляла: я прекрасно проводил здесь время, мой бизнес пошел в гору, и все было отлично. Но я обещал Ляо-шифу, что поеду, и поехал. В один прекрасный день я оделся в самую удобную одежду, положил в карман паспорт, немного денег и отправился в путь. Я взял с собой и часы «Ролекс» – мне нужно было что-нибудь, что напоминало бы о времени и что я мог бы продать в случае нужды. Я даже не знал, куда еду: в Гималаи или еще куда-то. Поэтому я сказал жене, что еду на несколько дней на креветочную ферму, поцеловал ее и детей и отбыл. Отъехав на некоторое расстояние, я вручил шоферу письмо с объяснениями и попросил его остановиться ненадолго, чтобы купить сигарет. А сам скрылся бегством. Шофер искал меня несколько часов, потом вернулся домой к моей жене и вручил ей письмо. Жена и дети долго плакали, но, заранее обеспечив им все необходимое, я не мог больше ничего для них сделать. Через некоторое время я уже бродил по джунглям в районе границы между Малайзией и Борнео. Ближайшее поселение было в трех днях пути. Я был полностью изолирован от цивилизации. Ночи стояли настолько темные, что я не видел собственной руки. Не мог я и разжечь костер – на огонь слеталось столько москитов, что я боялся, как бы они меня не съели! Но именно сюда привел меня мой Учитель. Есть особо было нечего: мне приходилось охотиться на дикого кабана и собирать грибы и ягоды. Однажды меня даже преследовали туземцы из племени даяков: они напали на меня со своими копьями и стрелами. Силой воли я заставил дерево упасть и поджег его – после этого меня оставили в покое. По-видимому, они очень испугались. Могу поспорить, они до сих пор стращают непослушных детей рассказами обо мне!

Все засмеялись. Я представил Джона, показывающего свои трюки туземцам. Бедняги!

– Несмотря ни на что, – продолжал Джон, – я все жил в пещере и медитировал. Часто шел дождь, еды было мало. Однако, через месяц я более или менее привык к трудностям, а через шесть месяцев уже не хотел возвращаться. Со мной происходили странные вещи. Я мог проводить все больше времени в медитации: однажды я не двигался с места восемь дней. По моему желанию душа моя летала по всему миру. Я видел своих домашних, занимающихся обычными делами; видел друзей и родственников, любого, кого

хотел. Стоило лишь захотеть их увидеть, и я перемещался туда, куда меня манили мечты, и события мелькали передо мной, как на телеэкране. Я писал семье письма, а в них подробно рассказывал, что делали жена и дети и в какой день, потом ходил в ближайшую деревню и отправлял эти письма. Как же они удивлялись, когда получали их! Я даже помню, как наблюдал за их лицами в момент, когда они вскрывали конверт и изумленно читали то, что я написал. В горах я видел духов людей и животных – эти духи были моими единственными друзьями. Теперь, когда мое сознание расширилось, я мог видеть их регулярно. Однажды мне стало очень интересно, куда они уходят, и я захотел последовать за ними. Мое сознание покинуло тело и полетело вслед духам. По мере того как земля отдалялась от меня, во мне происходил какой-то перелом. Сложно объяснить, что я чувствовал. Внезапно я очутился в какой-то черной волне: вокруг были только боль, гнев, ненависть и ревность. Быстро покинув это страшное место, я попал в белую волну: вокруг плясали и резвились светлые радостные духи. Некоторые даже делали вид, что пьют и едят, они звали меня присоединиться. «О'кей, – подумал я. – Я бы не отказался от кусочка курятины». Без всякого предупреждения передо мной появилась куриная ножка. Правда, при ближайшем рассмотрении она оказалась миражом, рассчитанным на тех духов, которые продолжали считать себя людьми. Видел я и другие души, воспаряющие все выше и выше. Я пролетел с ними еще через два уровня положительной энергии, но дальше подняться не смог.

Джон замолчал на минуту, и я воспользовался паузой, чтобы прервать его, такое множество вопросов теснилось в моей голове. Ответив на них, он вновь вернулся к описанию небес.

– Через некоторое время, – продолжал он, – я забеспокоился о своем физическом теле: я знал, что в разных местах время течет с разной скоростью, а потому не имел понятия, как долго нахожусь здесь. Я решил вернуться на землю и вновь прошел весь путь, включая черную волну. Любопытно, что там абсолютно ничего не видно, слышны лишь стоны духов. Ориентируясь на слух, я приблизился к одному из них и спросил: «Привет, как дела?» Да, Коста, так вот просто взял и спросил! Он ответил: «Мне очень больно, я ранен». Внезапно мне стало страшно, и я проснулся – с ощущением пронизывающего ужаса.

Что можно сказать, услышав такую историю? Я уже раньше слышал ее вкратце, но тогда повествование не произвело на меня такого впечатления. Я не сомневался, что Джон действительно беседовал с духами: три раза я был свидетелем того, как он говорит с тенями. Конечно, как ученый, я не смог бы поклясться в суде, что он не гипнотизировал меня и не подвергал внушению, но зачем ему это понадобилось? Ему не было никакой нужды дурить нас. Я не сомневаюсь, что со своей невероятной силой Джон легко мог бы заставить меня видеть то, чего не было на самом деле, однако не нахожу смысла в подобном поведении.

Я вспомнил о шаманских корнях даосизма [14]: рассказ Джона был не чем иным, как «нормальным» путешествием шамана к духам, даже разные уровни в нем присутствовали. Я уверен, что Джон никогда не читал Джозефа Кэмпбелла [23] , он лишь рассказывал о том, что видел своими глазами. Обманывая нас, он ничего не выигрывал. Напротив, терял свою энергию, которая была абсолютно реальной.

– Можно ли узнать заранее, черным или белым духом станет человек? – спросил я.

23

Американский ученый, исследователь природы мира и символа, автор жизнеописания Карла Густава Юнга. –Прим. перев.

Джон внимательно взглянул на меня.

– Ты думаешь об отце, – сказал он. – Если человек не умер насильственной смертью или не стал жертвой несчастного случая, обычно по выражению его лица после смерти можно определить, каким духом он станет. Прежде чем люди окончательно покинут этот мир, они уже знают о своей судьбе.

Для моего отца смерть была облегчением, отдыхом после полугода непрекращающейся мучительной борьбы с раком. Он умер в полном сознании, даже подождал, пока мы все соберемся вместе, и лишь потом испустил дух. Я рассказал это Джону.

– Возможно, твой отец стал белым духом, – ответил он. – Но то, что он не смог взять с собой ян, означает, что натура его гораздо слабее, чем ты думаешь.

– Что ты имеешь в виду, Учитель?

– Дух схож с нашим подсознанием. Он не может думать, принимать решения, создавать. Все, на что он способен, зависит от того, что он принес с собой в мир иной. – Джон помолчал минуту, потом наши взгляды встретились, и он продолжил: – Предположим, твой отец помнит все о тебе. Он знает, что ты его сын. Помнит, как держал тебя на руках, когда ты родился. Но он не помнит, как он любил тебя. Мы были шокированы.

– У духов есть только инь, – продолжал Джон мягко. – Лишь карма, темная или светлая, которая определяет их судьбу. Вот почему так важно, когда придет время, иметь достаточный запас ян, который можно взять с собой.

– Потому что таким образом можно сохранить человечность, – прошептал я. Джон одобрительно кивнул, и я решил спросить: – А наличие ян-ци в области даньтянь может как-нибудь смягчить влияние нашей кармы?

– Нет. В любом случае человек платит то, что должен, или получает то, что заслужил. Но наличие ян делает будущую «жизнь» проще и более зависимой от воли человека.