Магам можно все (сборник)
Шрифт:
По силе он равен был мне. А может, нет. Возможно, он был сильнее. Что, если он просто развернется и уйдет?!
— Минуточку, господин зи Гороф…
Он посмотрел прямо мне в глаза:
— Мальчик… Я понимаю, что ты носишься со своей Карой, как сова с копеечкой. Но сам ты пришел ко мне под защитой своего болвана, а женщину привел голенькой, да простит меня госпожа Шанталья. Мне остается только повторить: пусть ваш хозяин приходит сам. Если вы попытаетесь надоедать мне, я вынужден буду…
— Мы неправильно друг друга поняли, —
Зи Гороф смотрел на нее так долго и пристально, что муляж в моей руке сделался скользким от пота.
— Значит, вы действительно не имеете к этому никакого отношения, — сказал наконец Гороф, и в его голосе скользнуло разочарование. Я вдруг понял, что и меня спустя секунду охватит подобное чувство: ложная тревога, весь путь проделан напрасно, мастер камушков здесь не живет.
А с другой стороны — моя власть остается при мне еще на некоторое время. Власть…
Дальнейшее произошло почти без моего участия. Правая рука поудобнее ухватила муляж поперек туловища, в то время как левая взяла уродца за голову — так, что указательный палец оказался прямо на глиняном затылке.
Разноцветные глаза Марта зи Горофа встретились с моими. Полные превосходства, холодные, презрительные; я плотоядно усмехнулся.
По дну его взгляда что-то промелькнуло. Как тень летучей мыши. Страх? Ужас перед Карой? Где же твое превосходство, где твое презрение, внестепенной?
Презрение осталось на месте. Только холод сменился яростью:
— Щенок. Чем мельче тварь, в чьи руки попадает Кара, тем больше радости от игры в палача…
И, оставив на моей щеке след, как от пощечины, Март зи Гороф нырнул в низенькую дверь. Грохнула, захлопываясь, железная створка.
«Никогда не сражайся с толпой! Толпа сильнее любого мага, толпа тупой и смрадный противник. Избегай людных мест, никогда не ходи на массовые действа; если уж тебя угораздило попасть в агрессивно настроенную толпу — выбирайся из ловушки с умом.
Никогда не становись невидимым. Тебя просто раздавят.
Если твоя степень выше второй — смело обращайся в птицу и лети. Вещи бросай без сожаления, жизнь и здоровье — важнее. Если твой коэффициент оборотничества по массе невелик — обращайся в очень крупную птицу одного с тобой веса. Далеко лететь тебе все равно не придется — ты должен всего лишь оторваться от земли и протянуть пару десятков метров.
Если твоя степень не позволяет тебе обратиться в птицу — прикрой себя всеми защитными заклинаниями, которые есть в твоем арсенале, и, угадывая направление человеческого потока, поскорее выбирайся из него.
Если
Оглядись вокруг. Если поблизости имеется стена — опрокинь ее на толпу. Обрушь дерево, устрой пожар, брось молнию, убей одного или двух нападающих — ты должен напугать толпу в первую минуту противостояния. Если этого не удалось — оборачивайся в кого угодно и беги сломя голову…»
Бастард Аггей бегал по кругу. Как теленок вокруг колышка, как собака вокруг столба; видимых пут, связывающих Аггея, не было, но на невидимые я выложился даже больше, чем следовало. Все-таки Аггей был маг, хоть и слабенький, и следовало просто связать его — но я не удержался. Погнался за внешним эффектом, пожелал дополнительно унизить сопляка, и вот уже второй час он бегает, как собачка, по рыхлому песку, потный и едва живой от усталости, а его отец не отвечает на мои ультимативные требования. Плевать ему на Аггея, плевать ему на меня и на Кару.
А может быть, он просто не получал моих писем?
Мы с Орой сидели в центре вытоптанного Аггеем круга — между лентой реки и кромкой соснового леса. Страдальчески сморщившись, я в шестой раз выводил палочкой на утрамбованном речном песке: «Господина Марта зи Горофа приглашает к разговору господин Хорт зи Табор. Скорейший ответ послужит залогом доброго здравия бастарда Аггея, присутствующего здесь же и подвергающегося пыткам…»
Относительно пыток я пока что врал. Аггей просто бегал, что в его возрасте и при его роде занятий даже полезно.
Я протянул над текстом ладони с растопыренными пальцами. Напрягся, бормоча формулы отправки; послание потеряло разборчивость, подернулось рябью, исчезло. В шестой раз… Подтверждения о приеме не было. Я начинал нервничать.
— Молчит папаша, — сказал я Аггею. — Начхать ему на тебя. Вот я тебя резать начну на части — а папаша и не почешется…
— Ниче-о, — выдохнул бастард на бегу. — Ничо-о… Ма…маша почешется. И тебя по…чешет, и бабу твою…
Я щелкнул пальцами, ускоряя Аггею темп. Повинуясь заклятию, парень припустил быстрее; из-под бухающих сапог его вздымались фонтанчики песка.
— Хорт… — негромко сказала Ора.
Я молчал.
— Хорт… — повторила она; я не смотрел на Ору, но по тому, как изменился ее голос, догадался, что карие глаза опасно сузились. — Иногда я думаю… что зи Гороф во многом прав. Что вам за удовольствие издеваться над парнем?
— Это убийца, — сообщил я сквозь зубы. — Разбойник. Насильник. Это недостойная жизни скотина…
— Са… тако-ой… — выдохнул Аггей. Ага, он еще не потерял способность разговаривать; я щелкнул пальцами, и Аггей рванул вперед, как пришпоренная лошадь.