Магазин потерянной любви

Шеметов Константин

Книжка увлекала его. Самый смешной любовный треугольник, думал Митя и одновременно радовался за писателя — тот и вправду повеселился от души. После его занудных «Писем из Лондона» и «Лимонного пирога» «Как это было» читалась легко и живо. Митя то и дело смеялся про себя или даже хохотал, устроившись на кухне в своей квартире на первом этаже неподалёку от «Бауманской».

До вылета оставалась неделя. Он привёл в порядок офисные бумаги, учёл последние Джонины артефакты и скачал с Lib.ru продолжение любовной истории Барнса под названием «Любовь и так далее». Продолжение написано спустя девять лет, что добавляло интриги, но не это главное — будет что почитать в дороге, решил Митя.

В «Библиотеке Машкова»

он наконец-то заглянул в раздел Лумиты Андерсон. Джони несколько раз ссылался на неё в своих дневниках и представлял её как переводчицу его текстов «на нормальный язык». Но никакой переводчицей Лумита не была. Митя сразу же понял по её рассказам, что за Лу работал всё тот же Джони. Джони Фарагут, только ранний. Ещё не обезумевший от Vi, хоть уже и узнаваемый — со своей метафорой и со своим стилем. Что у Джони действительно не отнять — так это стиль. Он мог писать о чём угодно, а подчас и совершенную бессмыслицу, но стильно.

Раздел Лу Андерсон содержал с десяток рассказов и комментарии к ним, явно составленные самим Джони. Иначе говоря, Джони занимался псевдолитературной мастурбацией. Занимался с энтузиазмом и не без удовольствия. Редкие чужие комментарии он оставлял без ответа. Он явно пренебрегал чужим мнением, и не зря: большей частью ему писали сексуально озабоченные недоумки, клюнув на симпатичную и не лишённую ума молодую писательницу.

Разве что «Шипящий звук». Это эссе было написано примерно за неделю до теракта на Дубровке, будто Лу Андерсон всё знала наперёд. «Газ как газ, — пишет она в заключительной части. — Газ выходил с шипящим звуком. Этот звук доносился отовсюду — стоило лишь прислушаться». И дальше: «Чего-чего, а газа здесь хватит на всех».

Интересна также тема ПРЕДОПРЕДЕЛЁННОСТИ. Лумита то и дело возвращалась к ней, как будто и сама хотела предопределиться, но никак. Митя даже выписал себе на бумажку одно стихотворение. Вот оно.

Трамвай не едет. Он сломался. В пути проводка загорелась. Снаружи молча ожидают сто пассажиров и продолжат свой путь, начертанный судьбою, когда сгорит всё. А что делать? Скорее верить, чем валяться с отвёрткою крестообразной под днищем мокрым. Надо ждать.

Захаров отчётливо представил себе и этот трамвай, и проводку, и мокрое днище. Он бы тоже не стал ничего предпринимать. Впрочем, и ждать не стал бы — убрался бы поскорей, и дело с концом.

Между тем наступили «Безумные дни». Растяжки с этой надписью который год уже появлялись на майские праздники и означали скидки. Скидки на всё и по любому поводу. Особенно брали за душу скидки на 9 Мая: «65-летию Великой Победы — 65 наименований товаров по сниженным ценам». Или вот ещё: «70 лет Победы. Трофеи из Берлина. Безумные скидки на продукцию немецких производителей». С годами мало что изменилось. Всё те же трофеи — как будто они и были главным достижением безвинно убитых на той войне.

Ему бы только пережить Первомай, думал Митя, а «Великую Победу» он встретит уже на Джерси, где никому и дела нет ни до русских трофеев, ни до их победы. Что касается его соотечественников, то за время после окончания Второй мировой войны они так и не поняли главного: гордиться победой мало. Что толку гордиться победой? Митя словно вопрошал у них: «А что ещё вы умеете?» Но нет, они ничего больше не умели.

Нет так нет. В субботу, накануне вылета, Митя лёг пораньше, а в воскресенье спозаранку отправился в Домодедово. Он едва успел. Как раз объявили посадку на рейс «Трансаэро» до Лондона.

В аэропорту слышалась музыка. Перед таможней он попил кофе в «Старбаксе» и купил пачку красного «Мальборо». В кафе играли Snow Patrol — Джони ставил их то и дело в своей студии — и сидели две проститутки. Как ни в чём не бывало, те ели салат из помидоров и тихо переговаривались. Хорошие люди, подумал Митя, простые и доступные, как «Первый канал». Snow Patrol тем временем добрались до середины своей Run, что предвещало, не иначе как торжество радости. Добрый знак — как для Мити, так и для самих Snow Patrol, не говоря уже о проститутках. На лётном поле Захарова поджидал аэробус А380. Словно пингвин на льдине, он устремил свой фюзеляж на Запад. На Запад, а куда ещё, в самом деле? Все птицы летят на запад, повинуясь генетическому стремлению к свободе. Это вам не трофеи из Берлина.

Поднявшись в небо, самолёт, казалось, завис в облаках. Белоснежные облака окутывали лайнер. Внизу оставалась Россия, но и тут кому как. По Мите, так это была скорей топология. В своём роде карта. О территории нечего было и думать. Всё, что касалось реальности, здесь напоминало абсурд, а о будущем и думать не хотелось.

Не хотелось, но пришлось. Его будущим была Наташа Рёнэ. Хорошо хотя бы, что Митя застал её в «Прекрасном мире». Впрочем, они хоть и знали друг друга, но почти не общались. В отличие от Лу Андерсон она была вполне реальна, и Митя надеялся, что от неё будет толк. Джони называл её «Мышью». Эта надпись и до сих пор виднелась на стене в Джониной студии слева от фотографического стола на уровне глаз: «Mouse, окт. 2010». Уму непостижимо, удивлялся Митя, прошло шесть лет, а до надписи никому и дела не было. Тут как с кладбищем — никому и в голову не придёт волноваться над чужим надгробием.

Если, конечно, это надгробие не имеет подоплёки популярности. Взять, к примеру, могилу Владимира Высоцкого, этого певца свободы и всеобщего любимца. Как же он надоел. Митя то и дело слышал его у пьяного соседа за стенкой, в маршрутном такси, в «газели» с надписью «Главмусор», у складских этажом выше, да и где бы то ни было. К надгробию артиста стояла очередь, а он лишь ухмылялся. В сущности, Владимир Высоцкий осуществил давнюю русскую мечту: он жил как хотел и не ведал страха. Впрочем, и войну ведь выиграли бандиты, не сомневался Митя. Глядя на их потомков, он давно уже ничему не удивлялся. В войнах всегда побеждают бандиты. Давняя русская мечта постепенно сбывалась. Какая тут, к чёрту, буржуазная демократия, не унимался он.

В своём офисе Наташа Рёнэ тоже имела дело с бандитами, но в отличие от Владимира Высоцкого песен не пела и всеобщей любимицей не была. Коллеги ненавидели её лютой ненавистью, а она лишь терпеливо объясняла им свои права, за что и поплатилась. Надпись «Mouse, окт. 2010» крепко засела в Митиной голове. Вот и стой теперь над чужим надгробием, ругался он. Зато фотография Рёнэ в Джониной студии хоть и пожелтела от времени — с неё будто лился свет. Наташа улыбалась, вскинув руки и заглядывая вам в душу. Символ поруганной чести. Будь жив ещё Владимир Высоцкий, он, несомненно, был бы на стороне единороссов, чего никогда не скажешь о безвестной Рёнэ. Ну и кто у нас тут герой?

Непростые размышления. По сути, Митя летел куда глаза глядят — лишь бы подальше от пошлости. Пошлость вообще отвратительна, а русский шансон в особенности.

Наташа Рёнэ на дух не переносила русский шансон, хотя потеряла в войне и дедушку, и прадедушку, который бежал на своих лыжах непонятно куда и не понятно зачем. Вероятно, он бежал в светлое будущее, а прибежал в 2016-й, и его здесь никто не ждал. Как выяснилось, в «Прекрасный мир» Наташу устроила Хьюлет. Не то чтобы Мануилова дружила с Рёнэ, но хорошо понимала её. К тому же у Джони сломался трамвай. Этот трамвай давно уже никуда не ехал, и Хью знала об этом не понаслышке.