Маги и мошенники
Шрифт:
– Вы все погрязли в стяжании. Если бы я не знал, что ты инквизитор, пусть и бывший, решил бы, что ты безбожник.
– А я удивляюсь, что ты до сих пор надеешься достигнуть своей утопии.
– Если не веришь, не имеет смысла и начинать.
Людвиг налил себе пива – оно оказалось вполне ничего.
– Ты начал в разочаровании и ненависти, продолжил из упрямства. Настанет день, и ты горько пожалеешь о том, что сегодня сотворил.
– Я начал, когда мне не оставили иного выхода. Я продолжил, потому что уверен в своей правоте. Настанет
– Не знаю, – откровенно ответил фон Фирхоф, – мне бы не хотелось проверять это на практике.
– Ага, – удовлетворенно кивнул Клаус Бретон, – хорошо, по крайней мере, что ты не врешь. Однако, как ты понимаешь сам, я в случае необходимости не остановлюсь перед тем, чтобы проверить…
– Другие предложения есть?
– Без Хрониста и без потерянной тобою способности колдовать, ты, в сущности, ничто. Если твой император-бес согласится на кое-какие мои условия, можешь считать, что ты уцелел.
– А если он откажется?
– Пойдешь вслед за Беро.
– Клаус, Клаус, а ведь я некогда спас тебя от костра…
Бретон сдвинул брови, слегка нахмурился, но лицо ересиарха не потеряло холодного совершенства, присущего статуям.
– Если Бог пожелал спасти меня и возвысить, в этом нет твоей заслуги, ты только орудие Его.
Людвиг бессильно и бесполезно пытался подобрать слова – и не мог. Его логика и логика Клауса Бретона казались несовместимыми, слишком разные принципы лежали в самой основе.
– Ты наелся? – поинтересовался ересиарх. – Если да, то заведи руки за спину, я тебя снова связываю. Вот так. А теперь пошли.
У окна ересиарх задержался.
– Арно! Что это?
Стяг императора по-прежнему вился на шпиле. Крылья золотого сокола яростно хлопали на морском ветру.
– Снимите это.
– Мы пробовали сделать это, брат, но порвалась веревка, обрывок застрял на самом острие, теперь его так просто не достать. Я искал смельчака влезть туда по крыше, но ребята не хотят ломать себе шеи ради тряпки императора.
– Дайте мне арбалет.
Бретон легко натянул арбалет, наступив в стремя, наложил болт и прицелился, Людвиг замер в ожидании – стрела бесполезно ушла в синеву. Клаус повторно натянул тетиву. Второй выстрел оказался точнее первого – железное жало шаркнуло по шпилю. Фон Фирхоф восхитился меткостью мятежника – третий выстрел ударил прямо в веревку, пеньковый конец отлетел в сторону, чисто срезанный острием. Флаг не падал – застрявшее на шпиле полотнище продолжало виться над городом.
– Добрый брат, – вмешался Арно, – не стоит ради клочка материи тратить славные болты. Я велю оружейникам к завтрашнему дню приготовить зажигательные стрелы.
Бретон кивнул.
– Хорошо. Не забудь об этом. А ты, Фирхоф,
Людвиг еще раз посмотрел на непокорный стяг и, тихо злорадствуя в душе, послушно двинулся следом за ересиархом.
– …а теперь по лестнице вниз. Осторожно, не сверни себе шею.
Обозленный советник подергал связанными руками.
– Ты бы мне помог, добрый брат всех подряд.
– Молчи, инквизитор, молчи.
Клаус подхватил споткнувшегося пленника и затолкал его в тесную сводчатую камеру.
– Отдыхай пока.
– В таком положении? По части мер предосторожности ты стремишься далеко обогнать Трибунал.
– Ладно, у тебя не будет причины жаловаться перед лицом Господа на мое обращение, – Бретон основательно ослабил веревку на руках фон Фирхофа. – Ужин тебе принесут, завтра я скажу, чем обернется твое дело, а пока видеть тебя не могу – твое лицо напоминает мне о том, что творили в Эбертале люди, называвшиеся псами Бога.
Ересиарх ушел, снаружи задвинув засов. Людвиг содрал веревку с рук, и, как мог, устроился на полу, богохульствуя в душе.
– Дьявол бы побрал тебя, сукин сын Клаус Бретон!
Где-то осыпался песок, в углу возилась крыса. Советник закрыл глаза и решил набраться терпения – «Ну это мы еще посмотрим, кто кого. И почему я больше не маг? Интересно, как обстоят дела у бедняги Адальберта?».
Ответа не было. Людвиг терпеливо ждал в одиночестве.
Владыка Церена поднялся резким движением – инкрустированный столик качнулся, кристалл опасно скользнул к краю, Кунц Лохнер заботливо придержал бесценный артефакт.
Император прошелся взад-вперед по тесному пространству палатки, брови его гневно сошлись к переносице. Капитан гвардейцев почтительно молчал, выжидая, пока гнев государя слегка остынет. Гаген с досадой покосился на кристалл.
– Я смотрю туда – зачем? Вместо искомого Адальберта я вижу, как мятежники вешают верных Империи солдат.
– До поры, – хладнокровно ответил Лохнер. – Мы вышибем еретиков из города.
– Ты привел этого человека?
– Да, но он не один, с ним женщина – та самая ведьма, которую пустили по следу Хрониста. Прогнать?
– Она уцелела? Это уже интересно, пусть войдет.
– Ввести обоих – ее и солдата?
– Сначала только ее, послушаем, о чем поведает женский язык. Я не прочь убедиться в надежности или ненадежности вашего человека.
– Она, не дрогнув, наврет.
– Ложь тоже может сделать истину очевидной…
Магдалена вступила в палатку с притворным смирением. Раскосые глаза ведьмы остро сверкали, она склонилась перед императором так низко, что концы прядей длинных смоляных волос коснулись земли. Рана чародейки, укрытая под тщательно заштопанным платьем, почти затянулась под действием наскоро сваренного бальзама, рука в лубке почти не беспокоила ее. Ведьма выглядела отдохнувшей, относительно свежей и, видимо, совершенно не боялась императора.