Маги нашего города

Куприянов Сергей Александрович

Павел сделал шаг к мастеру, продолжавшему бессмысленно пялиться на стену. Да уж, здорово он его припечатал. Сейчас, когда он чуть поуспокоился, да и коньяк прилично расслабил, было видно, что врезал он со зла, а то и со страха.

– Ну? – тихо спросила Любка за спиной. – Что?

Отмахнувшись головой, что должно было означать «не мешай» или «отстань», он опустился на корточки. Опять работать с самого утра. Что за напасть такая! Нет, надо с этим завязывать. Пора возвращаться к привычному распорядку дня. Ох пора.

Заклятие его было в виде руны, состоящей из входящих друг в друга геометрических фигур,

или, если смотреть по-другому, заключенного в клетку овала, в данном случае служащего символом воли. Текстовое содержание в данном случае практически не имело значения, потому что давным-давно Павел вплел его в само изображение, а все это вместе служило как единое целое, как сосуд для самой сути того, что он произвел. Теперь следовало этот сосуд разрушить. Можно, конечно, его грубо взломать – Павел поморщился от этой мысли и воспоминания подобной картины, – но это удел варваров, способных только на разрушение. Порой, правда, бывают ситуации, когда от этого не уйдешь, но это именно ситуации, которые не должны становиться правилом.

Пару минут он работал. Со стороны это отчасти походило на труд штопальщицы, аккуратно кладущей стежок за стежком, только в данном случае процесс был обратным. Именно по этой причине заклятия и некоторые заговоры он когда-то назвал заплатками, за ту обязательную тщательность, которую требовала техника их наложения, а главное – подготовки. В каком-то смысле тут работа не менее тонкая и ответственная, чем у минера, имеющего дело с взрывчатыми веществами и хитроумными взрывателями. При неумелом или невнимательном подходе запросто можно получить травму той или иной степени тяжести. Кстати, почему тот, кто рвал его «заплатки» на таможенном терминале, не обжегся? Или таки обжегся? Странно, что этот вопрос он не задал себе раньше, еще вчера.

Электрик моргнул и осмысленными глазами посмотрел на Павла.

– Как, голова не кружится?

– Н-нет вроде.

Строго говоря, такие вопросы были уже необязательны. Они нужны больше для того, чтобы увести человека от мыслей, точнее, подозрений, способных помочь ему хоть в малой степени понять то, что произошло на самом деле. А еще, чтобы вызвать на контакт, заставить отвечать на вопросы и подсознательно принимать то, что ему говорят.

– Давайте потихоньку подниматься. Я помогу.

Павел взял его под руку и стал тянуть вверх, хотя и этого уже не требовалось.

– А сейчас? – заботливо спросил он. – Не кружится?

– Нормально вроде.

– Вот и хорошо. Пойдемте, присядете, отдохнете минут пять. Раньше такое с вами бывало?

– Нет, в первый раз. А что это такое вообще?

– Ну, ничего, бывает. Переутомление небольшое, скорее всего. Поспите сегодня хорошенько, и все пройдет. А вообще старайтесь соблюдать режим, витамины попейте. Слабости не чувствуете? Нет? Прислушайтесь к себе.

Мастер послушался и замер, ловя собственные ощущения.

– Нету ничего. Только охота поесть, – он улыбнулся почти виновато и, чтобы скрыть это, потянулся было к своей сумке с инструментом.

– Не надо. Вам принесут. А появление аппетита – это нормально. Подождите немного, так с полчасика, и можно. Только не очень налегайте.

– Спасибо, доктор.

– Не за что. Ну, сами дойдете? Вот и хорошо. Вон туда, прямо и направо. Только не спешите. И Вову этого позовите сюда.

Мастер кивнул и понес

себя по коридору, как драгоценный сосуд, до краев наполненный не менее драгоценной жидкостью. Некоторое время он будет очень сильно беречься. Может, даже пить не станет и курить бросит, но это зависит от того, до какой степени он испугался. Терапия.

Любка посмотрела ему вслед и удивленно покачала головой.

– Надолго это? – спросила она тихо, когда рабочий скрылся.

– Что?

– Ну...

Она неопределенно пошевелила пальцами у головы, что, по-видимому, должно было означать помрачнение сознания.

– Да все нормально. Попьет водички, посидит, отдышится – и все дела. Слушай, мне чего-то тоже есть охота.

Тут в коридоре показался охранник. Выражение служебного рвения было приколочено к его лицу огромными гвоздями. Значит, проникся. Осознал.

– Сумку заберите, – скомандовал ему Павел. – И дайте ему попить.

– Что лучше?

– Воды.

– Да! – решительно вступила в разговор Любка. – И пусть берется за дело. А то скоро у нас рабочий день начинается.

Охранник Вова кивнул, подхватил сумку и сделал почти уставной поворот для того, чтобы удалиться.

– Чего тебе приготовить? – спросила Любка.

– Слушай, а тут какой-нибудь столовки поблизости нет? Я бы, честно говоря, съел сейчас хороший кусок мяса.

– Клуб рядом. Они до утра работают. Пошли, я угощаю.

Два часа спустя он, сытый и слегка уставший, засыпал в собственной кровати, предварительно отключив оба телефона. Уже проваливаясь в сон, он накинул на себя нечто похожее на серебристый шатер, который переливался так, будто по нему стекала вода или театральный бутафорский дым. Никакой внешней опасности Павел не ждал, просто хотел выспаться перед тем, как снова возвращаться в офис к Любке, хотя его квартира была наполнена достаточным количеством заплаток, способных оградить хозяина почти от любого внешнего воздействия. После обеда у Любки ожидался какой-то очень серьезный клиент, которого нужно обслужить по высшему разряду. Павел согласился, только получив твердые уверения, что это будет не та сексуально не удовлетворенная министерша, что накануне.

У него не было таланта Штирлица просыпаться через двадцать минут или через любой другой, заранее определенный промежуток времени. Владея основами аутотренинга – даже основами, – это было бы несложно сделать, ибо то, что знаменитым писателем подавалось как некое большое достижение, почти недоступное для других людей, на самом деле легко вытекало именно из основ, доступных любому, кто сумел понять и принять опубликованное не менее знаменитым Леви.

К слову сказать, анализируя общедоступные источники, даже те же истории про Штирлица-Исаева, и становившиеся ему доступными знания, Павел не раз убеждался, что спецслужбы мира, на какую бы идеологию они ни работали, брали из окружающей среды то, что считали лучшим и необходимым, не считаясь ни с какими идеологиями. Пример со Штирлицем подтверждает это, особенно если учесть, что родину он покинул в начале тридцатых. Впрочем, автор ничего не говорил о том, где нахватался советский разведчик аутотренинга. Может, как раз в гитлеровской спецслужбе. Или у немецких ученых, которых он в каком-то смысле курировал. Или в Испании, где он тоже служил. Или у врачей-евреев, к которым также имел касательство.