Магические числа
Шрифт:
Амундсен смотрел на молодого русского и испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, трудно было противостоять логике и убедительности его рассуждений, но с другой — нелегко и примириться с тем, что многое, казавшееся еще вчера незыблемым, устоявшимся, оказывается весьма сомнительным. Вопрос, который встал с первого дня отплытия из Норвегии — каким будет мир, когда экспедиция возвратится в цивилизованные страны? — приобретал новую остроту. И рядом с грандиозностью целей, во имя которых здесь находился этот русский революционер, своя собственная — покорение Северо-Восточного
Сделав над собой усилие, чтобы побороть рождающееся чувство, похожее на зависть, Амундсен сказал:
— Если вы не возражаете, Кагот пока останется, на «Мод» под ох раной и защитой норвежского флага.
— Я буду весьма признателен вам за это, — с достоинством ответил Першин, — Мы могли бы постоять за него и под защитой нашего красного флага, но в данной ситуации будет лучше, если Кагот будет у вас.
Проводив гостя, Амундсен заглянул к Каготу и нашел его играющим с девочкой. Айнана совершенно преобразилась. Коротко подстриженная, чисто вымытая душистым мылом, облаченная в наскоро перешитую мужскую рубашку Сундбека, она светилась довольством и счастьем, не подозревая о той опасности, которая грозила ей и отцу.
Да и сам Кагот был удивлен тем, что девочка приняла окружение незнакомых лиц так, будто всю жизнь провела среди этих бородатых и светлолицых людей.
Айнана потянулась ручонками навстречу Амундсену, заставив его почувствовать какое-то странное, незнакомое тепло в груди.
— Да она прелесть! — произнес начальник. — Какая ты красивая, Айнана!
— Она очень похожа на свою мать, — сказал Кагот.
Айнана сразу же стала всеобщей любимицей. Буквально за два дня общими усилиями ей были сшиты платьице, обувь и шубка из мягкого пыжика. Каждый член экспедиции считал для себя величайшим удовольствием погулять с девочкой по палубе, уложить ее спать.
Купали ее каждый вечер, и эта процедура проводилась членами экспедиции по очереди.
Сундбек в этих хлопотах совершенно позабыл об уроках, которые должен был давать Каготу, и поначалу удивился, когда тот спросил:
— А когда будем учиться?
Кагот откровенно предпочитал уроки, связанные с числами, тем, на которых Олонкин безуспешно пытался привить ему начатки грамоты. Премудрость соединения звука и знака оказалась непостижимой для Кагота. И наоборот, манипуляции с числами, разного рода арифметические действия целиком захватили его. Он готов был заниматься вычислениями бесконечно. Эти действия доставляли ему странное наслаждение, рождали ощущение причастности к какой-то неведомой силе, прикосновения к подлинному могуществу. Кагот надеялся, что где-то в недрах больших чисел таится разгадка многих явлений, может быть, сокровенных тайн бытия, того, например, как Внешние силы связаны с живущими на земле людьми.
Толстая тетрадь, которую ему дали, ранее предназначавшаяся для записи наблюдений над магнитным полем Земли, заполнялась колонками и рядами цифр, какими-то дополнительными значками, понятными только ему.
Заглянув как-то в его тетрадь, Ренне сказал с нескрываемым удивлением:
— Похоже, что Кагот всерьез
Слегка нарушенный появлением Айнаны твердый корабельный распорядок быстро вошел в свою колею, и вечерами, после того как была вымыта посуда, искупана и уложена Айнана, в кают-компании возобновлялись уроки. Наскоро покончив с попытками овладеть тайной букв, Кагот со вздохом облегчения закрывал тетрадь для письменных работ и открывал другую, для чисел.
Сундбек, увидев странное большое число, невесть каким образом появившееся на новой странице тетради, с удивлением спросил:
— Что это?
— Число. — Кагот смущенно опустил глаза.
— Откуда оно появилось?
— Я взял число ног и рук всех людей, Которых я когда-либо знал, — принялся объяснять Кагот, — прибавил к ним все лапы экспедиционных и наших собак, а потом вообразил, что это число в два раза больше, чем на самом деле, и вот получилось это… Мне и не произнести его, это число…
— В самом деле, — пробормотал Сундбек. — Какая-то чертовщина получается.
— Я могу стереть, — с готовностью предложил Кагот.
–. Зачем? — возразил Сундбек. — Пусть стоит… Только я вам скажу, Кагот, что и это число можно удвоить, а то и утроить.
— Да? — с загоревшимися глазами переспросил Кагот. — Разве это можно?
— Можно.
— И ничего не случится?
— А что может случиться? — пожал плечами Сундбек.
— Но ведь это не просто так, — задумчиво произнес Кагот. — Может получиться огромное, невообразимое число!
— Знаете, Кагот, — заговорил Сундбек посерьезневшим голосом, — вы несколько забегаете вперед. Понятие о бесконечности мы рассмотрим в свое время, а сейчас главная наша цель — научиться складывать, вычитать, делить и умножать целые числа. А потом перейдем к дробям…
— А это что такое — дробь?
— Части целых чисел.
— Как же это? — растерянно пробормотал Кагот. — Части ног? Части рук?
— Ну это потом, — улыбнулся Сундбек и решительно добавил: — Пока мы будем заниматься целыми числами.
Кагот в этот вечер послушно складывал, вычитал числа, умножал на два, даже на три, однако проницательный Сундбек, заметив его странное состояние, спросил:
— Вы чем-то обеспокоены, Кагот?
— Да нет, — ответил Кагот.
— Может быть, вы утомились? Тогда давайте сегодня больше не будем заниматься.
— Хорошо, больше не будем…
Кагот убрал тетрадь и ушел к себе.
Когда за ним закрылась дверь, Амундсен озабоченно заметил:
— Ему, видно, сейчас не до учения.
— Со стороны трудно вообразить, что в недрах их примитивного общества могут бушевать такие страсти, — заметил Ренне.
— Это говорит о том, что мы столкнулись с далеко не примитивным обществом, — сказал Амундсен. — Нет большей ошибки, чем считать арктические народы примитивными, упрощать их духовную и общественную жизнь. Я не могу отделаться от мысли, что, отказывая сородичам Кагота в их требованиях, я грубо нарушаю какие-то очень важные внутриплеменные установления.
— Вы думаете, что было бы правильнее отдать его в руки приехавших за ним шаманов? — спросил Олонкин.