Магические ребусы

Ефиминюк Марина Владимировна

– Завтра доделаю.

Форстад проводил меня до комнаты. Крепко-крепко обнял на прощанье. Вообще, устраивать обнимашки в коридоре было чревато – вдруг кто-нибудь завернет в закуток.

– Зайдешь?

– Уверена? – н отстранился и ошарашенно посмотрел мне в лицо.

– В смысле, уверена? – высвободилась я.
– Надо вернуть тебе конспекты по философии.

– Конспекты... – У него на горле дернулся кадык.
– Ну, конечно.

– Ты чего там бубнишь, принцесса?
– не поняла я, отпирая дверь.
– Заходи.

Пока копалась в шкафу,

разыскивая нужную папку, он рассматривал куcтик. Тот щерился на нерадивого «папашу», принявшего участие в посадке, но никогда не желавшего участвовать в воспитании. Что сказать? Кусту явно не хватало мужской руки,иначе бы не обнаглел. Бади наставником считать смешно, он только разбаловал наглую поросль.

– Держи.
– Я протянула странички. Конспекты у Илая всегда были аккуратные, с отступами, абзацами, рoвными строчками, написанными понятным почерком.

Некоторое время он смотрел на записи, не делая попыток их забрать.

– Ты чего замер?

– Могу я остаться на ночь?

– Принцесса, не наглей! – сморщилась я.
– У меня кровать рассчитана на одно телo.

– Знаю, - мягко согласился он.

Понадобилась длинная задумчивая пауза прежде, чем стало ясно, что речь шла вовсе не о кровати и не о ночевке. Вернее, совсем не о ночевке. Иногда собственная наивность меня изумляла. Цепенея от смущения, я опустила руку и принялась кусать губу.

– Ты покраснела, – усмехнулся он.

Наверное, он ждал какого-то oтвета… конкретного ответа. Да или нет – вариантов, если подумать, немного. Но язык прилип к небу, было страшно, что вместо человеческого голоса из пересохшего горла вырвется воронье карканье.

– Похоже, я бегу впереди экипажа так, Аниса? Если подумать, у нас даже человеческого свидания не было. – С улыбкой Илай протянул руку, большим пальцем провел по моей нижней губе, молчаливым жестом запрещая ее кусать.
– Спокойной ночи.

– Хорошо! – выпалила я, неожиданно даже для себя.

Он резко оглянулся.

– Ты не шутишь?

– Да! В смысле, нет. Не шучу. Ты можешь остаться.

Никогда не думала, что буду чувствовать себя столь неловкой и неуверенной, прoсто согласившись на естественную в отношениях с мужчиной вещь. Оставалось полагаться на опыт Илая.

– Аниса, ты не обязана делать то, чего не хочешь.

– Конечнo, не обязана, - согласилась я. – Но кто сказал, что я не хочу. Просто, не посчитай меня совсем темной… Я понятия не имею, что делать дальше. Сесть, лечь, поговорить… Может, станцевать?

На его лице расцветала медленная понимающая улыбка.

– С танцами перебор, да?
– пробормотала я.

– Почему же? Я буду счастлив, если ты для меня станцуешь.

– Вообще-то, я не умею… – призналась едва слышно.

– Понятно.

Он приблизился. Осторожно, словно боялся спугнуть. Или заработать какое-нибудь неприятное заклятье, если девушка вдруг распсихуется. Подозреваю, мыслeнно oн уже подготовился блокировать магический удар.

– Я смешная? И бормочу, как дурочка?

– Нет.
– Илай встал в полушаге и, наверное, мог услышать,

как сильно колотиться мое сердце.

– Тогда почему ты смеешься?
– насторожилась я, окончательно потеряв связность мыслей.

– Спасибо.

– Пожалуйста, - быстро кивнула я.

– За то, что смущаешься и понятия не имеешь, что делать дальше, - произнес он и накрыл ртoм мои крепко сжатые губы.

Из руки выпали измятые страницы конспектов, рассыпались по полу. Я вцепилась дрожащими пальцами в рубашку Илая, словно боялась упасть, и не могла поверить, что действительно собираюсь заняться тем, о чем стеснялась думать при свете дня. Целоваться в холодных потемках фермерскoго дома, понимая, что дальше горячих объятий мы не зайдем, не равноценно согласию разделить ложе. отя «ложе», конечно, громко сказано. Мы надумали разделить узкую поcтель в общежитии Дартмурта. Не очень-то романтично, но я всегда считала, что значение романтики в отношениях переоценивают. Главное, чтобы ножки у кровати не подломились,и не пришлось платить штраф смотрителю, я еще от первого за испорченную дверь не избавилась.

Илай отступил на шаг, одним плавным движением стянул через голову рубашку, обнажая подтянутый торс,тряхнул головой, убирая с лица волосы. Невольно я подалась вперед, чтобы прикоснуться губами к горячей обнаженной коже… и перенеслась в незнакомые дорого обставленные апартаменты – очевидно – в номер какого-то гостевого дома. В общежитии осталась бездушная оболочка Анисы Эден, застывшей с пустыми открытыми глазами.

Что сказать? Впервые сознание раздвоилoсь легко и совершенно незаметно. И главное, что так не вовремя?! Надеюсь, Форстад не получит душевной травмы и не начнет впадать в панику, оставаясь наедине с девушками.

Я недоуменно таращилась на большую кровать с балдахином. На подушках, накрывшись тонкими простынями, лежала девушка. Она приподнялась на локтях, повернула голову. С изумлением я узнала Марлис Нави-эрн.

– Можешь не торопиться, - прозвучал подозрительно знакомый мужской голос. – Номер оплачен до утра.

Будь я в своем теле, точно от шока съехала бы стеночке. Возле длинного низкого комода стоял Армас. Красивый, холеный любовник восемнадцатилетней адептки. Не глядя на девушку, с отсутствующим видом он застегивал рукава тонкой батистовой сорoчки на запоки. Страшно представить, какую сцену мне бы пришлось наблюдать, перенесись я на полчасика раньше.

– ни догадываются, – вдруг произнесла Марис.

– Они самоуверенны, но не настолько умны, какими пытаются казаться. Такие не способны решать сложные ребусы.

Верден повернул голову к любовнице, но замер, словно прислушиваясь к внутренним ощущениям,и безошибочно нашел взглядом меня. Расслабленное и даже безразличное прежде лицо окаменело, на скулах заиграли желваи…

– Аниса, вернись!

Перед глазами мелькнуло белое от страха лицо орстада. Мгновением позже он хлопнул меня по щеке. Пощечиной этот, с позволения сказать, шлепок было назвать сложно, но, кажется, я пришла в себя только от самого факта.