Магические узы

Ефиминюк Марина Владимировна

– Я, конечно, тебе запрещаю делать татуировку и вступать в этот треклятый Орден. Если ты, конечно, не хочешь превратить меня в буйного неврастеника.

На его недовольное высказывание я лишь насмешливо фыркнула.

– Вот и я о том же, - пробормотал Ратмир, тяжело вздохнув, - разве ты послушаешься?

– Ветров, Истомина!
– над нами склонился Богдан, словно выскочивший из табакерки арлекин. Его физиономию украшал отличный кровоподтек на скуле, губа оказалась разбитой, наверное, после драки с прихвостнем Златоцвета.
– Чего разлеглись тут?!

– Отвали, - безразлично отозвался Ратмир в ответ.

– Цао,

Богдан, - протянула я без капли уважения.

– Чего ты сказала?!
– взвился тот и, клянусь, пнул меня под ребра носком ботинка. Не больно, конечно, обидно только.
– На старшего брата матом?! Тебя, Птаха, вообще, Венцеслав на ковер вызывает!

– Это еще за что?!
– возмутилась я, приподнявшись на локтях.

В холле велась лихорадочная работа, и зеленоватыми лучами ограничителей перекрыли вход. Оставшихся посетителей, пытавшихся выбраться из соседних залов, дабы сбежать из му-зея, люди Ордена и стражи порядка держали в форменных заложниках, и любители древностей захлебывались возмущением.

– За скандал в лавке травника и использование боевого тумана!
– рявкнул брат, покрас-невший от возмущения.
– Тебе сейчас покажут 'цао', умница! Давайте, поднимайтесь, герои. Блин…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Лето пришло незаметно. В воздухе летал похожий на снег тополиный пух, и от булыж-ных мостовых даже с заходом солнца сочилось тепло. Ветих замирал в предчувствии грозы, но небо каждое утро поражало глубокой синевой, и ничто не мешало горячему солнцу щедро лить лучи на башни и площади города.

Спальные холмы медленно погружались в дрему. Прозрачные сумерки окутывали тихую улочку, где уютно устроился родительский двухэтажный домик с покосившимся почтовым ящиком на входной двери. Ветер тревожил листву на деревьях, не даря прохлады, но меня все равно порядком колотило, правда, от дурных предчувствий.

– Пошли отсюда, - пробормотала я сквозь зубы, мрачно разглядывая криво нарисован-ный светящейся краской номер дома на почтовом ящике. Помнится, что малевали мы цифры вместе с Богданом в далеком детстве и, подравшись из-за кисточки, разлили краску. Потом на-ше крыльцо по ночам лет пять светилось кляксами.

Отчего-то никто не торопился открывать дверь, даже после повторного настойчивого стука. Отличная возможность смыться! Пока не поздно я дернулась, намереваясь слететь с вы-сокого крылечка и трусливо броситься наутек.

– Даже не думай, - отозвался Ратмир и предупредительно сжал мой локоть, не давая сбежать.
– Нам действительно пора официально представиться с твоим отцом, - подбадривал меня Ветров, улыбаясь одними уголками губ.

Белая рубашка и щегольской жилет ему необычайно шли и делали похожим на слишком взрослого для меня университетского профессора. Фасонистая клетчатая шляпа с узкими полями, чуть заломленная набок, прятала маленькие рожки.

– Ты сначала познакомишься, - безрадостно прокомментировала я, обтирая неприятно влажные ладони об юбку, - и тут же захочешь раззнакомиться обратно. Поверь, я в этой семье четверть века прожила.

Замок щелкнул неожиданно, заставив меня испуганно икнуть. В душе мгновенно вспыхнуло нестерпимое желание повеситься на галстуке Ратмира в саду родителей.

– Стоять, - пробормотал Ветров, уже улыбаясь открыто и медово.

Дверь распахнулась и на пороге появилась мощная фигура отца, по случаю знакомства с потенциальным зятем нарядившегося

в лучшие выходные порты и рубаху в тонкую полоску, расходившуюся на круглом животе. Однажды, когда мы были детьми, Богдан своровал у меня подаренный на именины полосатый мяч, чтобы сыграть в футбол с соседскими мальчишками, а потом наврал, будто игрушку проглотил отец. Я так боялась грозного родителя, что не реши-лась спросить, хорошо ли переваривается мячик в большом папином животе.

Усатое лицо отца не предвещало ничего хорошо. Он окатил моего спутника пронзительным взором стража в отставке, выразительно покосился на пальцы с черными короткими ногтями, бережно сжимавшие мой локоть. От вида одинаковых кожаных браслетов на наших с Ратмиром запястьях, родитель прищурил один глаз, словно бы мы прятали под украшениями матерное слово.

– Добрый вечер, - просиял Ратмир.

Господи, скажи мне, пожалуйста, каким нелепым образом в умную голову Ветрова при-шла глупая идея познакомиться с моим семейством? Это же запланированная катастрофа, взрыв, разрушительный смерч!

– Привет, - выдавила я, краснея, как вареный рак.

– Так ты Ратмир Всеволодович Ветров 1977 года рождения?
– буравя точку во лбу гостя, процедил отец, как на допросе. Как же, как же, прекрасно помню - именно с такой гримасой много лет назад он требовал от нас с Богданом признаться, кто расколотил его любимую круж-ку. У меня до сих пор волосы вставали дыбом от того давнишнего разноса.

– Он самый, - Ратмир, в отличие от меня, скрипнувшей зубами, не был отягощен дет-скими воспоминаниями касательно грозного хозяина дома и получал искреннее удовольствие от нарочитой суровости разговора.

– Я читал твое досье, - признался отец, не думая пропускать нас в прихожую. Из комнат по-домашнему сладко пахло свежей выпечкой и раздавалось женское кудахтанье. Тут я различила голоса четырех тетушек, отцовских кузин, которых мы с Богданом называли Великой Инквизицией за склочный характер, и правый глаз задергался в нервном тике.

– И как?
– уточнил Ветров.

– Впечатлило, - отозвался отец и протянул руку для приветствия: - Владимир.

Слава богу, первый круг преисподней мы минули без численных потерь и в полном со-ставе попали в прихожую, где разом на нас налетел весь курятник. По-другому квохчущих, пе-ребивающих друг друга дамочек, созванных отцом на смотрины возможного жениха, назвать не получалось. Из кухни вылетела раскрасневшаяся мама Ярослава, позабывшая снять фартук, и расцеловала нас обоих, звонко и со вкусом.

С головы Ратмира слетела шляпа. Горящие взгляды тетушек буквально впились в рожки моего спутника. Похоже, Инквизиция в полном составе уже представляла, как станет смако-вать новую возмутительную сплетню о моем поклоннике аггеле.

Вслед маме показался Богдан, и его саркастическая улыбка говорила лучше любых слов, что он приготовился получить максимум удовольствия от развернувшегося цирка, где мы с Ратмиром выступали гвоздем программы. Радка облокотилась о перила лестницы и рассматри-вала незнакомца с забавными рожками с презрительной гримасой и блестящими полными отчаянной мгновенной влюбленности глазами. От семейного бедлама за последние недели я несколько поотвыкла, а потому чувствовала себя по-настоящему больной и нечастной и топта-лась на пороге, пока Великая Инквизиция, схватившая новоявленного кавалера в свои цапкие лапы, утаскивала Ратмира в гостиную.