Магические узы
Шрифт:
В ушах шумела кровь, а сердце било набатом. На одну секунду меня ослепила темнота заброшенного пыльного коридора, стены которого чернели разводами плесени, а побелка сви-сала с потолка лопухами. Сломя голову, я кинулась в огромный холодный зал с жалко побиты-ми окнами.
По разрушенным цехам разносились мои шелестящие шаги, даже дыхание, казалось, разлеталось эхом. Я кружилась на месте и не понимала, где нахожусь. Помещения походили одно на другое. Дверей не было, лишь провалы проходов, углы затянула пыльная паутина.
Нужно было остановиться и привести скачущие мысли в порядок, но
– Эй!
– раздалось за спиной.
Вздрогнув, я рывком оглянулась и даже зажмурилась на мгновение, ожидая нападения. Несмотря на боль в ладони, сжались кулаки, все мышцы напряглись.
– Птаха!
– через грохот сердца мне удалось различить голос Ратмира. От облегчения подкосились ноги, и я обессилено уселась на корточки, закрывая лицо окровавленными ладо-нями.
Он двигался гораздо быстрее любого известного мне человека, но, безусловно, не смог тягаться с незапечатанным аггелом. Через короткие секунды Ратмир присел рядом со мной, от него шло тепло. Он походил на солнышко, заглянувшее в огромный запустелый цех, чтобы ус-покоить и подбодрить меня.
– Что с твоей рукой?
– он бережно отвел ладонь, разглядывая порез, выглядевший дей-ствительно паршиво, и осторожно дотронулся до острой стекляшки, впившейся в кожу. У Рат-мира были странные даже жутковатые глаза. Узкие желтоватые полоски окаймляли черные, подкрашенные специальным средством радужки, будто на ночном небе случилось лунное за-тмение.
– Больно, - пробормотала я, почувствовав, как в горле встал горький комок слез, и скорбно прошептала: - У нас больше нет драконьей крови. Я ее выплеснула…
Голос осекся, потрясение победило, и лицо Ратмира поплыло. Слезинка кольнула игол-кой и сбежала по щеке, оставляя дорожку.
– Я привез сегодня, - тихо признался мужчина и насмешливо вопросил: - Ответь, где вы утащили столько крови, что хватило бы проверить весь фонд Исторического музея?
Его колкость отчего-то не показалось смешной, меня мучила другая мысль, сейчас всплывшая в гудящей голове с болезненной четкостью.
– Он погиб?
– вопрос дался с трудом, через всхлип.
– Аггела сложно убить, - отозвался мужчина, задумчиво всматриваясь в мое перепач-канное кровью лицо. Он и не собирался меня утешать или уговаривать, в отличие Богдана, ко-торый от моих жалоб и слез чувствовал себя ужасно виноватым, будто сам являлся источником девичьего горя. Ратмир хорошо сделал, и так было тошно, меньше всего хотелось, чтобы со мной сюсюкали, как с последней истеричкой. Ветров старший был слеплен совсем из другого теста, а потому притягивал, словно огонь мотылька. Я тут же устыдилась глупых мыслей и пробормотала:
– Он ослеп?
– Очень на это надеюсь, - изогнув брови, пробормотал Ратмир.
Неожиданно его горячие пальцы заправили мне за ухо прядь волос, и от легко прикос-новения я непроизвольно вздрогнула, как будто молния прошла от макушки до пяток.
– Не стоит ему сочувствовать, Птаха, - тихо посоветовал мужчина и, помолчав, добавил такие слова,
Я судорожно кивнула, шмыгнув носом.
– Пойдем, - Ратмир поднялся и помог встать мне. Мы пересекли огромный цех, напол-ненный пылью, светом и холодом, и горячая мужская рука, поддерживая, твердо сжимала мой локоть.
– Они ушли?
– Да, - ответил Ратмир, быстро глянув на меня из-под ресниц, - лаборатория в руинах…
Только сейчас, наконец, отвлекшись от собственных переживаний новоявленного убий-цы, я заметила, что каждый шаг дается моему спасителю, болезненно морщившемуся, с види-мым трудом, а костяшки на руке прилично разбиты после драки.
– Мы уезжаем?
– Мне было так жаль его, что непроизвольно я пальчиком нежно погла-дила ранки на кулаке. Во взгляде Ратмира скользнуло холодное удивление, и он, мгновенно разжав пальцы, отодвинулся. Отчего-то тут же стало стыдно и зябко.
– Да, - последовал сухой ответ.
Понятно, перемирие закончилось. Никто из них мне больше не друг, и я им снова не подруга.
ГЛАВА 8
Лазутчик в глубоком аггеловском тылу
'Резервации аггелов появились практически сразу после Мировой войны. Границы от-крывались, государства исчезали, и принимался общий свод законов. В каждом городе назна-чали Магические советы, и первыми их свершением стали маленькие деревеньки в отдалении от городов-оазисов, куда насильно переселяли целые семьи аггелов, возможно, никак не участ-вовавших в заговоре с Горианом Менским, а то и выступавших на стороне объединенных сил.
За единственными носителями природной магии поначалу вели неусыпный контроль. В память о тех временах, на въезде в крупные селения все еще высятся гарнизонные будки (для справки: некоторые ушлые дельцы изловчились перестраивать их в дорогущие торговые лавки с псевдо военными сувенирами и центры движения 'Против расизма').
Ирония заключалась в том, что стража охраняла не горожан от аггелов, а как раз наобо-рот. Когда по миру прокатилась волна оглушительных судов 'за преступления против народа и жизни', у резерваций собирались возмущенные жаждавшие крови толпы. Тогда к смертной казни подписали элиту аггелов: профессоров, интеллигенцию и людей творчества. В конце концов, искусство досталось эльфам, всегда ставившим себя на ступеньку выше остальных фейри, а богатство приговоренных передали в казну городов, читай, магам, находившимся у власти…'
Выдержка из статьи 'Правда о Мировой войне и ее последствиях' от 12 дня, месяца сеченя 2005 года. Номер газетного листка 'Мировые вести' посвящался столетию начала войны, и после публикации приказом Мирового Магического Совета главный редактор, аггел-полукровка по рождению, был снят с должно-сти по обвинению в разжигании межрасовой розни.
Пустынный тракт вился через реденький лесок, каких много в пригороде Ветиха. От на-крапывающего дождя, мелкой пудрой оседавшего на лобовом стекле автокара, яркие весенние краски померкли, будто сдрейфив перед серостью непогоды. Сочно-зеленые влажные папорот-ники скрывали землю, и листва шумела от задиристого ветра.