Магические узы

Ефиминюк Марина Владимировна

– Заходи!
– раздался глухой голос Стрижа, на секунду опередив стук.

Повернув ручку, я отворила чуть скрипнувшую дверь и осторожно заглянула внутрь, ни капли не готовая встретиться с Ветровым старшим. В комнате царили полумрак и особенный специфический запах болезни, как в городской лечебнице, куда в отрочестве меня с воспалением легких заперли на целую седмицу мучиться от скуки и горьких порошков. Стриж в окружении многочисленных вышитых подушек полулежал на каменном ложе со смятыми перемазанными бурыми пятнами

простынями. Тихо бормотал морок видения, то и дело сбиваясь помехами.

– Да, не бойся! Его нет, - вместо приветствия объявил парень, едва повернув ко мне го-лову. Выглядел Стриж паршиво, несмотря на смуглость, бледным, с черными кругами под гла-зами, ставшими даже не желтыми, а болезненно оранжевыми. Грудь туго стягивали повязки, и на белых тканевых полосках уже проявлялись свежие пятна крови.

– Он не спал всю ночь, и умотал с самого утра, - сквозь зубы продолжил парень, хму-рясь в шипевшее видение.
– Злой, как собака.

Имени, безусловно, можно было и не называть, мы оба прекрасно понимали, о ком именно идет речь.

– Как ты себя чувствуешь?

Я прикрыла за собой дверь, отрезая солнечный свет от сумрачного нутра комнаты, и тут же загрохотала ставенками и рамами на окошке, как будто сейчас весенняя свежесть являлась самым необходимым для выздоровления приятеля лекарством.

– Так, как будто ты в меня три раза выстрелила, - не слишком любезно пробурчал Стриж в ответ.

Внутри болезненно царапнуло, его тон даже прозвучал свирепо. Я медленно оберну-лась, чтобы обнаружить, что парень пристально разглядывает меня.

– Златоцвет все продумал!
– процедил он зло.

– Ты о чем?
– непроизвольно я скрестила руки в груди, словно защищаясь, и глубоко вдохнула свежий поток, вместе с уличными голосами просачивавшийся через распахнутое оконце.

– Вчера вечером теткину ферму сожгли.

Сердце кольнуло, и едва не подогнусь колени. Перед мысленным взором всплыл авто-кар, поворачивавший на разбитую одноколейку. За рулем сидел аггел, и мне, сороке разэтакой, похоже, очень сильно повезло, что он меня не узнал!

– Насколько мы поняли, все должно было выглядеть так, будто это ты сделала. На сча-стье никого дома не оказалось. Похоже, в сценарии при неудачном стечении обстоятельств еще и убийство семьи значилось.

– Проклятье, - уже в который раз прошептала я, не чувствуя опоры под ногами, и рух-нула на лавку, накрытую криво съехавшим пледом. От одной мысли, что Людмила и ее дети могли пострадать, становилось дурно. Стоило представить сгоревший дымившийся остов вме-сто старой фермы, как в горле вставал тошнотворный комок, и во рту становилось горько.

– Значит, Златоцвет знает, что браслет действует на меня?

– Значит, - хмуро покосился Стриж.
– Еще он знает о каждом нашем шаге, и это очень сильно напрягает! — он помолчал, а потом признался: - Я говорил Ратмиру,

что не нужно тебе показывать заметку. Ты главное не переживай, все эти газеты уже, скорее всего, из продажи изъяли. Наши не выносят мусор за порог.

Ну, спасибо тебе, Ветров! Устроил ты мне сюрприз к завтраку! У самого настроение мерзкое, так и мне окончательно испоганил. Мелкая месть.

Нужно тоже придумать какую-нибудь гадость в ответ, чтобы подлецу не показалось ма-ло.

Мы замолчали, бессмысленно уставившись в полупрозрачный экран видения, и только через пару минут оба осознали, что по нему плывет белая рябь, пряча изображение.

– Ты же не думаешь, что это я в тебя стреляла?
– наконец, не выдержав, сердито бурк-нула я, продолжая глазеть на помехи, и услышала насмешливое:

– Нет, конечно. Ты страшно неуклюжая, а та девка очень бойко по ступенькам прыгала. Да и ростом она была повыше.

Наверное, стоило возмутиться, но ловкой меня назвал бы лишь слепец. Ноги вечно за-пинались, а руки мешались. Наверное, поэтому при разговоре я или страстно жестикулировала, не в силах остановиться, или же стояла соляным столбом, вытянувшись в струнку.

– Ты мне спасибо скажешь?
– фыркнула я, не поворачивая головы, но все равно в голосе прозвучало затаенное в душе облегчение оттого, что приятель мне верил (похоже, в отличие от его брата).
– Я, между прочим, из-за тебя сиганула с третьего этажа!

Наглая, конечно, ложь, прыгнула я исключительно в надежде спасти собственную шку-ру, но, все равно, кроме убийцы других свидетелей не имелось.

– Врешь!
– хохотнул приятель и разразился сухим кашлем.

Обеспокоенная я поспешно соскочила с лавки и, схватив с комода, заставленного баноч-ками с зельями, пустой глиняный стакан бросилась в ванную за водой.

Болезненно морщась, Стриж пил мелкими глотками, а потом, тяжело дыша, откинулся на подушки. Ровно в этот момент, когда мы, лежа рядышком, в молчании таращились на высо-кий каменный потолок, с хлопком рассыпалась окончательно разрядившаяся призма видения. Я вздрогнула, а приятель обиженно пробормотал:

– Вот и сдохло последнее развлечение. Если не умру не от ран, то погибну от скуки!

– Очень смешно, - буркнула я. Жаль, что приятель не догадывался, какой ужас мы все испытали вчера, так бы не шутил понапрасну подобными вещами!

– Знаешь, Птаха, - парень осторожно пошевелился, чтобы приподняться на горке поду-шек, - придется тебе меня развлекать.

Я брезгливо сморщилась и, подперев голову рукой, проворчала:

– Отчего-то все Ветровы хотят или расслабиться, или развлечься за мой счет!
– Стриж с любопытством стрельнул глазами, но продолжения не дождался, вместо подробностей получив сварливую тираду: - Твои развлечения все, без исключений, травматичны, а ты и так пошеве-литься не можешь!