Магистр! Вы, кажется, влюбились
Шрифт:
— Барышни бывают на удивление нервными. И я произвожу на них… впечатление.
Я бы сказала, он их банально подавляет своей мощью, но промолчала, из последних сил сдерживая улыбку. Этот жуткий волк пугал сильнее ректора, и все мои инстинкты истерично вопили, требуя улыбаться, склонить голову и всем своим видом демонстрировать покорность. Бороться с собой был невыносимо трудно, но я боролась, с нежностью вспоминая Гэдехара. На фоне этого чудища мой злобный начальник казался почти ласковым зайчиком.
— Плакать и падать
— Хорошо, — кивнул он и, не тратя больше времени, принялся за допрос. Командор, конечно, сказал бы, что мы просто побеседовали… собственно, так он сержанту и сказал, но я из его кабинета выходила с ощущением, будто в казематах неделю на цепи просидела.
А ведь оборотень просто спросил, с чего бы мне так самоотверженно предлагать помощь, да еще и не требуя ничего в ответ.
— Сержант Нирей уже как-то помогал мне с уборкой одной очень ужасной квартиры, я просто захотела его отблагодарить. — Я не врала, просто не говорила всей правды. Разве ж это важно, что, помимо помощи с уборкой в грязной норе Дасти, он еще и мужем моим притворился, и документы подделал?.. Совсем не важно.
Если командор и почувствовал, что я что-то скрываю, значения не придал. Может, подумал, что я тайно влюблена в его сержанта и стесняюсь об этом говорить, а может, опасался, что лишними вопросами спугнет мое желание немного облегчить им жизнь.
Как бы там ни было, мне разрешили один выходной в неделю убивать на благо их управления. Обещали даже грамоту благодарственную выписать за неоценимую помощь. Но я так и не поняла, серьезно ли он говорил или пошутил.
Глава девятая
В понедельник, вывалившись из прохладного подъезда в неожиданно теплое утро, я на мгновение застыла. Было такое ощущение, что я все это где-то уже видела.
Даян стоял, весь такой представительный в своей темно-серой форме, и улыбался. И солнце играло в его волосах.
И путь наш вел в главный корпус, на второй этаж, в кабинет ректора…
— Выглядишь уставшей, — заметил сержант, искупая свою нетактичность искренним беспокойством.
Я слабо улыбнулась.
— Измучили меня эти выходные.
Пусть помощь мою командор и принял, но за порог управления выставил, заявив, что разрешение его вступает в силу со следующей недели. И вместо того, чтобы отвлечься на дела и не думать о неизбежном, я все свои выходные провела в мрачных раздумьях. Сначала в красках представляла, как ректор узнает о моем обмане и как орет на меня, а потом безжалостно увольняет. Или как ректор внимательно просматривает фальшивые документы, принесенные Даяном, каким-то непонятным образом понимает, что это подделка, и орет на меня и увольняет меня.
Я попробовала отвлечься, но стало только хуже. Готова была даже спуститься к Дасти и еще посмотреть на его чудесную плесень, но подозрение, что
Тогда я утонула в воспоминаниях. Не хотела, так получилось.
У меня впервые было по-настоящему свободное время, которое я могла потратить только на себя, не опасаясь, что меня за это будут осуждать… и это оказалось просто невыносимо.
Даже в бегах, боясь быть пойманной, вздрагивая от звука любого низкого мужского голоса, даже тогда я не чувствовала себя настолько потерянной.
Раньше у меня была цель. Всегда.
Сначала вырасти дочерью, которой родители могли бы гордиться. И даже понимая, что мой изъян никогда мне этого не позволит, я пыталась. Потом найти достойного мужчину, который согласился бы взять в жены такую, как я. Совершенно бесполезную и не стоящую затрат.
Тогда еще я боялась даже подумать о побеге, свобода и мир за окнами нашего дома страшили меня.
Родителей никогда не заботило мое будущее, у них было еще три дочери и сын. Наследник и три удачных цветочка с сильным даром.
Меня готовы были отдать любому, кто смог бы заплатить хотя бы минимальный выкуп. Но никому не нужна была бракованная этери, не способная приумножать магическую силу мужа. Время шло, сестры выходили замуж, а я все отчетливее ощущала на себе клеймо старой девы. И меня это в общем-то устраивало.
Впервые в жизни я задумалась о побеге однажды вечером, когда отец объявил о моем скором замужестве. Ну в самом деле, кому могла понадобиться двадцатилетняя, увечная этери? Только какому-нибудь сумасшедшему.
Я подготовилась, собрала вещи, даже стащила немного еды с кухни, но в самый последний момент струсила.
На свое счастье.
И за все четыре года брака ни на секунду не пожалела о своей трусости.
Впервые за всю жизнь я чувствовала себя нужной и любимой. Обо мне заботились, со мной считались…
И я делала все возможное, лишь бы доказать, что достойна этого.
Счастье закончилось катастрофой, а у меня появилась новая цель: бежать.
Как только срок траура закончился и не очень хороший человек появился на пороге родительского дома, готовый заплатить за меня втрое больше того, что я стоила.
Тогда я уже не боялась и оставила привычную жизнь не раздумывая.
И удача вела меня, открывала дорогу в нужные места и к нужным людям. Помогла выправить поддельные документы, пересечь границу, найти скромную квартиру, найти работу…
Теперь у меня была и свобода, и время, которое я могла посвятить себе. И я поняла, что совсем не знаю, чего хочу.
На двадцать шестом году жизни выяснила, что совсем не знаю себя.
Раньше меня вели чужие желания, пусть я была бракованной, но я была этери, и я умела… угождать, подстраиваться. Не без ошибок, конечно. За мой длинный язык меня часто пороли, но я старалась изо всех сил.