Магистр
Шрифт:
– Верно, Клык, – ухмыльнулся Олег, – Новгород и есть. Неплохо ты речь ромейскую усвоил.
– Ну-к, дело, чай, известное, – польщённо улыбнулся Боевой Клык. – Поди лет пятнадцать греческий язык на слуху-то!
Турберн Железнобокий, сидевший на месте кормщика у рулевого весла, что опускалось с правого борта «Пардуса», посадил за себя Тудора, сына Инегельда, и подошёл к стоявшим магистру и князю. Нервно потирая мозолистые ладони, спросил:
– Кабыть, пришла пора гелеполу сбивать-сколачивать?
– А то! – пробасил князь. –
– Со всей дури! – хохотнул Турберн.
– Смена гребцов! – разнёсся трубный глас Карла Вилобородого. – Парус по ветру!
Тем временем хеландия «Грифон» прошла у лодьи за кормой, отбирая ветер, и этим тут же воспользовался «Финист» Вуефаста Дороги – стал обходить «Пардуса», пока не поравнялся с ним.
– Путём-дорогой! – гаркнул ярл Вуефаст, передавая привет по морскому обычаю. – Здорово, молодцы!
– Ваше здоровье! – радостно заорал Карл Вилобородый. – На все четыре ветра!
– Откуда боги несут?
– От Амальфи!
– А чего вы в той Амальфе забыли-то?
– Дык, ёлы-палы! Одной лимончеллы сколь выпили – страсть!
Экипажи обеих лодий грохнули одновременно.
Тут земля амальфитанская, что цвела и пахла по правому борту, ушла к северу, загибаясь оконечностью и открывая пролив между Сорренто и островом Капри.
– Кормчий, право руля! – скомандовал Вилобородый. – Табань правым бортом! Левый борт, поворот!
Весла справа погрузились, тормозя ход, и разбежавшаяся лодья стала неохотно заворачивать в пролив.
– А нас уже ждут, Клык, – сказал Олег, выпрямляясь.
Инегельд обернулся к носу лодьи и нахмурился – на лазурных волнах пролива, ближе к Сорренто, покачивались десятки галер. Их мачты были убраны, как то делается перед боем, и лишь кое-где полоскались стяги с фигурой Св. Януария, покровителя Неаполя. Заметив варяжские корабли, капитаны галер воодушевились, их протяжные крики переполошили подчинённых – вразнобой загудели барабаны, и сотни вёсел заблестели на солнце, загребая голубую воду.
Инегельд осклабился.
– Ла-адно… – протянул он. – Сами полезли? Ну-ну…
Карл Вилобородый зычно скомандовал:
– Спустить парус, крепить снасть! Мачту уложить! Брони вздеть!
Те же короткие приказы зазвучали на остальных лодьях маленького варяжского флота. Венецианцы на санданумах держались в стороне, а вот хеландии, на огонь которых рассчитывал Олег, затеяли странный манёвр – двинулись к западу, обходя Капри с юга.
– В тыл, што ли, выйти хотят? – поинтересовался Клык, натягивая кольчугу.
– Надеюсь, – процедил Сухов.
Прежние подозрения насчёт Иоанна Радина, подутихнувшие было, проснулись в нём с новою силой. Да и то сказать, не сами ж по себе навклиры хеландий сговорились, дабы варягов бросить в лихую годину! Или сговорились? Да ну, глупость какая-то… Может, струсили просто, да и дёру дали? А с чего бы им такими пугливыми
Олег быстренько скинул сагий и облёкся кольчужным панцирем, сверху натянув стёганую эмилорику. А вот шлем он предпочёл варяжский – круглый, с нащёчниками, здорово похожий на те, что носили римские легионеры, разве что без гребешка.
– Биться будем? – тревожно спросил Пончик, едва совладая с кожаными ремешками доспеха.
– Будем, – усмехнулся Олег. – Куда мы денемся… Ты бы спрятался в трюм, что ли. Стрела, она, это самое, тоже дура…
– Ещё чего… – пробурчал Александр. – А раненым помогать кто будет? Ангелы небесные? Угу…
Сухов взвесил в руке ромейский щит-скутарион и отложил, выбрал круглый варяжский щит – этот, хоть и потяжелее будет, зато и понадёжней. Проверено…
Олег смотрел на приближавшиеся галеры без трепета – не остыв ещё после взятия Амальфи, он принимал новый вызов, испытывая не страх, а гнев. И ещё рос в душе азарт, коего вчера не ощущалось вовсе, – побитие амальфитанцев было просто грязной работой. Да и разница чувствовалась: вчера они сами нападали, а сегодня нападают на них.
Между тем на лодьях забряцало оружие – из трюмов споро доставали дубовые сундуки с мечами, объёмистые вязанки копий, луки да колчаны, набитые стрелами. Вооружались варяги, вооружались аланы, ясы, савиры, булгары – хватало воинственных племён на землях будущей Руси.
– А чего ты не командуешь? – спросил Пончик, ревниво оглядывая лодьи. – Ты ведь аколит! Угу…
Сухов хмыкнул.
– Вот высадимся, – сказал он, – и буду я аколит. А на море лучше наших ярлов не сыщешь бойцов. Зачем же им мешать своим чутким руководством?
Он снова проводил глазами хеландии, следовавшие вдоль южного берега Капри, и прищурился. Назойливые мыслишки не прекращали вертеться в голове. Неужто и впрямь Радин – тот самый главарь? «Пятый, который первый»? Если так, то понятно, почему огнепальные корабли бросили варягов, – друнгарий заметает следы, убирает свидетеля самым естественным образом – и чужими руками. Ведь семи лодьям противостоят три десятка неаполитанских галер – перевес, однако.
Хм. Что-то тут не сходится.
Главное же, что мешало Олегу, заключалось в следующем – простоватый друнгарий был ему чем-то симпатичен. Тем, наверное, что не лез в самую грязь придворных интриг, из-за чего оставался на вторых и третьих ролях, занимая посты ответственные, но скромные. Брезговал? Или же искусно притворялся? Поди разбери…
– Воздух! – крикнул Пончик.
Олег мигом вскинул щит на манер зонтика – десятки стрел, пущенных неаполитанскими лучниками, посыпались с неба.