Магия бессмертия. Практика І

Сервест Бурислав

39. РУНА URUZ

В нескольких последних главах мы говорили о МУЖЕСТВЕННОСТИ и ЖЕНСТВЕННОСТИ, используя эти термины не совсем в соответствии с традиционным восприятием. Мы привыкли считать ЖЕНСТВЕННОСТЬ «слабой», а МУЖЕСТВЕННОСТЬ «сильной», и на этом противопоставлении основана вся культура взаимоотношений между людьми в Матрице Рода. На самом деле все зависит от точки отсчета, вернее, от того, что мы используем две диаметрально противоположные точки отсчета, даже не замечая разницы между ними.

В этом несложно убедиться —

возьмем хотя бы качество «женственности» и попробуем описать ту женщину, которая обладает им в наибольшей степени. С одной стороны это будет представительница восточных гаремов, готовая служить своему повелителю душой, телом и всеми действиями, беспрекословно выполняя все его желания. Такой тип — мечта почти любого мужчины, но только потому, что он не сталкивался с ним в реальности. На самом деле, чтобы тебе могли постоянно подчиняться ты должен постоянно командовать, держать другого человека в центре своего внимания, а это утомительно и очень энергозатратно. В гаремах спасает то, что женщин много и срок общения с каждой ограничен тем минимум времени, на протяжении которого сохраняется ИНТЕРЕС к происходящему. Но если использовать такой тип отношений в рамках обычной моногамной семьи, то «повелитель» просто не справится со своей обязанностью «повелевать» и будет удирать из семьи при каждом удобном случае. Но именно такое представление о женственности остается господствующим и до сих пор.

Возьмем другой пример — налаженная семейная жизнь, хорошие ношения с мужем и с детьми, словом, идеальная семья, о которой мечтают многие. И в какой-то момент все «идет к черту» — приносится в жертву чувству «любви», которое вдруг испытала женщина. Именно женщина — «измены» мужчины обычно ситуативны, и даже если он решит «уйти из семьи», его действия будут обдуманы, рациональны и, скорее всего, нерезультативны, то есть в громадном большинстве случаев он никуда не уйдет. Только если его выгонят. А женщина может сделать это легко — и эта способность действовать вопреки «здравому смыслу» и всем правилам так же является выражением ЖЕНСТВЕННОСТИ. Несмотря на то, что в таком проявлении она полностью противоречит «правилам гарема», о которых мы говорили и что это воплощение «женственности» является абсолютной противоположностью предыдущей формы.

Но есть то, что их объединяет — обе эти формы подчиняют женщину внешнему миру. В первом случае это «муж», во втором — «любовник», но суть не меняется. Нарушение правил здесь путь, ведущий к новой зависимости. А этот вариант совсем не обязателен — есть еще одна форма «женственности», которая ближе к той изначальной «разрушительной» форме, о которой мы говорили.

Вспомните историю о Клеопатре, которая дарила «ночь любви» взамен на согласие умереть на следующее утро. С точки зрения современного человека условие дикое, но где-то в глубине мы понимаем, что в этом был смысл. И очень простой — она могла полностью соединиться с другим безо всякого страха потерять себя, могла стать абсолютно зависимой, потому что знала — эта зависимость завтра обратится в ничто. То есть она могла отдаться любви так, как никакая другая женщина, потому что у «любви» других женщин есть «будущее», которое заставляет придерживаться определенных правил. А у любви Клеопатры никакого будущего не было — она существовала только здесь и сейчас, поэтому была гораздо сильнее и чище. Так что обмен был почти справедливым — мужчина действительно получал то, что нельзя было получить никаким другим способом.

Очевидно, что это форма АБСОЛЮТНОЙ ВЛАСТИ, при которой весь мир используется для удовлетворения своих желаний. Но это же форма ЖЕНСТВЕННОСТИ — Клеопатра не вызывает осуждения, скорее желание подражать, а вот некий шейх из «Тысячи и одной ночи», который пытался использовать что-то в этом роде, явно отрицательный персонаж. Разница в том, что его целью было соблюдение ПРАВИЛА «сохранение верности», а целью Клеопатры — удовлетворение своих ЖЕЛАНИЙ, исходящих из ее ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Клеопатра — воплощение Силы ЖИЗНИ, которая нам интуитивно симпатична, а «шейх» — это СТРАЖ правил Рода, которые делают жизнь почти бессмысленной.

Есть и другие

формы, но сказанного достаточно для понимания того, что, говоря о «женственности» и о женщинах, мы можем говорить о совершенно разных вещах, абсолютно не понимая друг друга. А это не случайно — если мы хоть чуть-чуть задумаемся, то без труда поймем, что никакой принципиальной разницы нет. Что наша самоидентификация с «мужчинами» или с «женщинами», которая инициируется в самом детстве и является основой нашего представления о себе самом — только ловушка Рода. Для любого мужчины и женщины тот факт, что они именно мужчина или женщина является главным фактом их жизни. Лишить половой принадлежности, например, одеть мальчика в платье, если он будет вести себя как «девчонка» — первая угроза Рода, с которой он сталкивается. Но еще страшнее — вообще лишить его одежды, хотя здесь, казалось бы, изначальные различия межу полами как раз очевидны. Дело в том, что нагота для человека — это не признак пола, а знак отсутствия пола, знак изгнания и из группы «мужчин», носящих брюки и из группы «женщин», носящих платье. А значит и изгнания из Рода вообще — самого страшного наказания для большинства людей.

Половая самоидентификация не имеет отношения к сексу, это только «одежда» — усвоение определенных правил поведения, заставляющих нас «расщепляться», отделять от себя вторую половину и рассматривать любое прикосновение к ней как нечто постыдное. Именно постыдное. Например, нам несложно и даже интересно примерить форму другого — переодеться в костюм милиционера, генерала или пирата. Но попробуйте предложить мужчине надеть женскую одежду и понаблюдайте за тем, какой всплеск эмоций у него это вызовет. Хотя он никогда не сможет внятно объяснить, чем вызваны его переживания, неприятие второй половины заложено на уровне, не поддающемся логическому обоснованию. Но не потому, что это слишком сложно, а потому, что в его основе — ЛОЖЬ, подчиняющая нас правилам Рода.

Мы привыкли воспринимать «мужественность» так же однозначно, как и женственность, хотя противоположность форм ее проявления буквально бросается в глаза. Например, представление о мужчине, как о «воине» понятно всем, но при этом упускается из виду, что «воины» бывают разные. Есть полководцы, которые не раздумывая жертвуют жизнями тысяч и миллионов солдат, сами при этом оставаясь в безопасности. Не из трусости — просто им надо сохранить жизнь, чтобы довести битву до конца, поэтому их безопасность — правило игры. И есть солдаты, чьи жизни приносятся в жертву и которые становятся для нас олицетворением «мужественности».

Идеальный солдат должен беспрекословно подчиняться любому, даже самому дурацкому приказу, например, идти в атаку в полный рост под огнем пулеметов. Когда мы видим такие кадры, нам кажется, что мы видим героев, пример для подражания любого мужчины. Но где разница между этими героями и женщинами из гарема, которые нередко добровольно шли на смерть после гибели их «повелителя»? Где разница между харакири самурая, потерявшего хозяина и ритуальным самоубийством женщин гарема, лишившихся мужа? Никакой разницы нет хотя самурай для нас — почти абсолютное воплощение «мужественности».

Что касается полководца, то если он настоящий воин, война становится для него смыслом жизни. Со стороны кажется, что он хочет сделать мир «лучше» — в своем понимании этого слова, то есть навязать ему свои правила. Если спросить его, зачем он воюет, он ответит именно так. Но вот результаты всегда оказываются слишком «несовершенным», даже если мир, который установился в результате, является лучшим вариантом из всех возможных. Хотя в действительности «условия мира» вообще не имеют значения — для воина любой мир плох по определению. Поэтому он предает тех, кто доверился ему, в самый неожиданный момент времени, разрушает то, что было создано ценой жизни тысяч и миллионов людей и начинает новую войну. В этом нет ничего рационального — историки и политики, которые ищут экономические причины войн, забывают одну простую вещь — в результате войны ничего не меняется. Германия проиграла две войны, а она по-прежнему ведущее государство Западной Европы, при этом ее превосходство над Францией или Англией, которые оба раза оказывались в стане победителей, возросло, а не уменьшилось.