Магия Чарли. Кусачая книга
Шрифт:
– Раз так, давай начнём заново! Дункель фон Вассерман из рода Вассерманов, – представился бука.
– Чарли Вернье, – пролепетал Чарли. Он почувствовал, как пальцы буки обвиваются вокруг его собственных подобно жирному пауку, и подумал, что для одного вечера пережил слишком много неприятных рукопожатий.
– А мы? Нам можно идти? – спросил вдруг Панус.
– Конечно, – ответил бука. – Весёлого вечера, я вас не видел.
К величайшему удивлению Чарли, половина ребят встали с кроватей и покинули спальню.
– Но… а почему они могут выходить?! – возмутился он.
–
– Так вас можно подкупить? – удивился Чарли и немного помолчал, размышляя. – А тогда зачем вы здесь?
– Для формальности, я полагаю. Моё присутствие даёт Академии ощущение, что все формальности соблюдены.
Честно и без комплексов. Ответ настолько поразил Чарли, что он, растерявшись, промолчал. Он хотел было снова лечь, как вдруг заметил, что Бандит замер, припав к кровати: уши прижаты, хвост так распушился, что стал похож на метёлку.
– Всё в порядке, – успокоил его Чарли. – Думаю, он ничего нам не сделает.
Однако сам он, улёгшись, уснуть не смог.
Чарли провёл беспокойную ночь, ожидая сигнала побудки. Его товарищи вернулись очень поздно, все забрызганные грязью, зато в хорошем настроении, и Чарли гадал, где они были всё это время.
Кариба на рассвете привела в спальню Кипунья. Он подошёл к своей кровати, издавая при ходьбе хлюпающий звук: с его одежды капала вода. Быстро раздевшись, он нырнул под одеяло. Силас встал и, накрыв брата ещё и своим одеялом, снова скорчился на матрасе. Однако Кариб начал так сильно кашлять, что Чарли тоже стало его жалко. Убедившись, что под кроватью нет буки, он тоже встал и отдал бедняге своё одеяло.
Когда он снова ложился, Панус и Силас смотрели на него как-то странно. Чарли не любил выставлять напоказ свою щедрость. Чувствуя себя не в своей тарелке, он пожал плечами и опять закрыл глаза.
Два часа спустя часы подняли всех весьма агрессивным звоном. Кариб вскочил одним из первых. Он старательно изображал нахальную улыбку, но вряд ли смог кого-то обмануть: вид у него был измученный и больной.
В молчании они пришли в столовую. При свете дня это место выглядело ещё более отталкивающим, чем накануне вечером.
Чарли заметил Мангустину и хотел было сесть на свободное место рядом с ней, но Клафиди его опередила, плюхнувшись рядом с девочкой, а затем к ней присоединились и Панус с близнецами. Недвусмысленный сигнал о том, что в покое новеньких не оставят. Чарли же предпочёл увидеть в таком поведении проявление дружеского участия.
– Полагаю, круассанов-улыбок мы на завтрак не дождёмся, – сказал он, садясь за стол. – Ему хотелось разрядить напряжённую атмосферу, но все сидящие вокруг так зловеще заухмылялись, что обстановка стала ещё более тяжёлой.
– Терпение, сейчас всё будет! – прошипел Панус.
В самом деле, в зал вошла Клёпа – та самая, которая работала официанткой на «Малыше», – толкая перед собой тележку с жестяными мисками, которые она начала расставлять на столе.
– Приятного аппетита! – прошептала она с неприкрытой насмешкой в голосе.
Чарли посмотрел в свою миску: какие-то серо-белые хлопья совершенно не аппетитного
– Гадость, – заключил он, отталкивая от себя миску. – Ни за что не стану это есть.
Тут стайка хлопьев поднялась над тарелкой и стремительно влетела ему в рот. Чарли опомниться не успел, как они уже поползли по его языку, и ему пришлось их проглотить, чтобы не подавиться. Он потрясённо уставился на свой завтрак. Сидевшая чуть в стороне от него Мангустина выглядела встревоженной.
– Еда здесь обидчивая, – сказала она. – Она зачарована так, чтобы кормить нас насильно, если мы отказываемся её есть.
– На вкус это просто… всё равно что землю есть! У этой мерзости есть название?
– Лучше бы его не было, но мы называем эту бурду ворсянкой.
Чарли злобно поглядел на свою миску. Вокруг него юные воспитанники Святых Розог тихо переговаривались, то и дело посматривая, не подслушивают ли их ползающие по проходам шептуны. Время от времени одна из рептилий бежала к Лилию Атравису: тот сидел на возвышении, а на столе перед ним лежали открытая книга и ручка. Шептун щекотал раздвоенным языком ухо хозяина, а ещё через пару мгновений директор принимался ожесточённо строчить на открытой странице. Пока что он больше никого не наказывал, но всё равно весь зал напряжённо следил за малейшим его движением.
Между тем Кариб шёпотом расспрашивал приятелей:
– Ну что, много вчера урвали?
– Прилично, – ответил его брат. – Правда, из-за того, что ты не пошёл с нами, было тяжелее. Нас чуть не поймали.
– Только не считай себя незаменимым, – добавила Клафиди своим тонким, сладким голосом. – Мы прекрасно обошлись без тебя.
Чарли не знал, что за тёмные делишки обсуждают его соседи по столу, но лезть к ним с расспросами не спешил. Если он сейчас проявит интерес, его наверняка вскоре попросят поучаствовать в следующей авантюре. Поэтому он предпочёл разглядывать огромную картину, висящую на стене над столом преподавателей, изображающую какого-то мужчину в красных очках и с рукавами из страусиных перьев. Он стоял перед огромным домом – то ли роскошным имением, то ли скромным замком; на фасаде, между двумя башнями постройки выдавался вперёд нос корабля. Всё в этом портрете так и кричало о баснословном богатстве. Человек был весь обвешан украшениями, имел чрезвычайно довольный вид, а также заметное брюшко. Лицо его показалось Чарли странно знакомым, словно он уже где-то его ви…
– Это же Селестен Бурпен! – внезапно воскликнул он.
Это громкое замечание моментально заглушило все разговоры, все сидящие за столом ребята повернулись к Чарли. Даже директор поднял глаза от книги и одарил новичка весёлой улыбкой.
– Ну… это же… тот самый наездник на тыквинах. С единорогами. На скачках во время шабаша, – начал оправдываться Чарли. Теперь он вспомнил, как на гигантских экранах над ареной показывали физиономию этого человека. Это не говоря уж об упоминании в деле, посвящённом кавалерственной даме Чик-Чирик, из которого Чарли узнал, что до почтенной Мелиссы этот тип был прежним владельцем спичечной фабрики.