Магия цвета ртути
Шрифт:
— Джихайм, я полагаю? — уточнил Руканис.
— Для наших целей — да, — с улыбкой ответил незнакомец, и они обменялись рукопожатиями. — Представление было великолепным.
— Спасибо. — Певец запер за собой дверь. — Ты был в зале?
— Нет, зачем же, — все так же улыбаясь, ответил гость. — Мне было слышно отсюда.
— Конечно.
— Я так понимаю, эта комната безопасна? — спросил Джихайм, оглядевшись по сторонам.
Руканис выудил из-под рубахи нейтрализующий чары медальон.
— Хорошо, — продолжал молодой человек. — Но тебя вряд
— Не уверен, что в наше время хоть кто-то может быть свободен от подозрений.
— Ты прав. Поверь, мы понимаем, что ты рискуешь, и высоко ценим твое мужество.
— Во имя общего дела я готов на все, кроме насилия. Ты не против, если я переоденусь?
— Разумеется.
— Что тебе сейчас нужно? — осведомился Руканис, перебирая вещи в платяном шкафу.
— У меня две просьбы. Первая — такая же, как обычно.
— Доставка сообщения?
— Да. Нам нужно передать кое-какие сведения своим единомышленникам в Гэт Тампуре. Я устрою так, чтобы их вручили тебе перед отъездом. Годится?
— Это не проблема. А вторая просьба?
— Завтра состоится прием, будет много важных персон...
— И ты хочешь, чтобы я навострил уши?
— Удивительно, насколько несдержанны на язык бывают даже самые серьезные люди, полагая, что находятся среди своих. Но сейчас мы хотим сориентировать тебя на разговоры, затрагивающие определенную тему. Слышал ты что-нибудь о торговой экспедиции, которую Беальфа отправляет к северным землям?
— Нет, — глухо отозвался певец, натягивая чистую рубашку.
— До нас дошли некоторые слухи — что-то с этой экспедицией не так. Похоже, ее организует не Беальфа, а империя, и нам хотелось бы знать, почему.
— Ну что ж, буду прислушиваться к болтовне. Хотя не думаю, что мне удастся узнать существенные сведения.
— Это как сказать. Не стоит недооценивать значение информации, которую можно извлечь из досужих разговоров. Сопоставляя одно с другим, порой выясняешь удивительные вещи. Поверь мне, Сопротивление искренне благодарно тебе за все, что ты для нас делаешь. Прежде всего — за твои деньги, без которых нам пришлось бы туго. Что касается прочего... твой пацифизм широко известен и всеми уважаем, но, согласись, это ограничивает круг мероприятий, к которым мы можем тебя привлечь.
— Я понимаю.
— И последнее: в случае необходимости здесь, в Валдарре, прямо напротив северного угла площади Спокойствия есть улица... ну, на самом деле переулок под названием Соколиный путь. Там, ближе к дальнему концу, находится сыромятня. Спросишь, — он снова улыбнулся, — Джихайма. Запомнил?
— Конечно. Хотя это мне вряд ли понадобится.
— Надеюсь, что никогда. Но помни, это надежный дом, где в случае чего сделают все, чтобы тебе помочь.
Руканис кивнул.
— Мне пора, — сообщил Джихайм.
— А я, пожалуй, немного прогуляюсь. Люблю, знаешь ли, после концерта подышать свежим воздухом.
Он накинул на плечи пелерину
Из театра они вышли вместе, и некоторое время стояли рядом, глядя на суетливый людской поток.
Руканис глубоко вздохнул.
— А-а-аах! Славный вечерок. Пройдусь-ка я к гавани.
— Будь осторожен. И не забывай о явке. Ты хорошо запомнил место?
— Будь спокоен. Они распрощались.
Руканису Джихайм понравился. Было бы интересно узнать о нем побольше, но певец понимал, что это, конечно же, невозможно.
Даже в обычной уличной одежде знаменитый артист рисковал быть узнанным, поэтому к гавани он направился, низко надвинув шляпу на глаза.
Несмотря на поздний час, в порту вовсю кипела работа. Некоторое время Руканис расхаживал вдоль пристани, наслаждаясь морским воздухом и уединением, а потом остановился, чуть не дойдя моста, переброшенного через узкий пролив. Облокотившись о парапет, он устремил взгляд на дрейфующие суда и далекие навигационные огни, хотя едва ли воспринимал расстилавшийся перед ним пейзаж. Певец размышлял о том, какое направление приняла в последнее время его жизнь — связь с инсургентами становится все прочнее. Как далеко готов он зайти в этом направлении?
Неожиданно откуда-то донесся крик — чайка? Впрочем, не исключено, что это был лишь плод его воображения или просто какой-то резкий звук, поэтому Руканис, прислушавшись, пожал плечами и снова погрузился в раздумья.
Крик повторился: на сей раз он прозвучал ближе, и сомнений в том, что кричал человек, не осталось.
Певец огляделся, пытаясь установить источник звука, и его внимание привлекла фигура, бегущая по мосту по направлению к нему. Примерно в ста шагах виднелась кучка преследователей — подсчитать их число на таком расстоянии, да еще в сумерках, не представлялось возможным. Встревоженный, Руканис поспешил к мосту.
Как раз в тот момент, когда он подошел, с моста сбежала запыхавшаяся женщина — высокая, с длинными распущенными волосами. Маленького мальчика она держала под мышкой — как сверток. Девочка постарше вцепилась в ее руку. Дети были заплаканными и испуганными, да и сама женщина выглядела ничуть не лучше. Она остановилась напротив него, с трудом переводя дыхание.
— Что случилось? — спросил Руканис. Незнакомка опасливо посмотрела на него, но все-таки решила ему довериться.
— Помоги нам, — выдохнула она с отчаянием в голосе.
От тех, кто гнался за ней, отделились четверо — они находились уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть их мундиры. Два портовых стражника, ополченец и, что хуже всего, паладин.
— Идем, — заявил Руканис и подхватил девочку на руки — слишком напуганную, чтобы протестовать.
Женщина, кажется так до конца и не поверившая в то, что обрела союзника, тем не менее повиновалась. Они припустили к складам и примыкавшему к порту лабиринту улочек и переулков, слыша за своими спинами топот тяжелых сапог.