Магия и тайна Тибета
Шрифт:
Еще во время моего первого визита в Чёртен-Ньима я познакомилась с сыном того ламы-колдуна, который заставлял летать ритуальные пироги, наказывая не подчинившихся ему соседей, и сын этот пригласил меня при удобном стечении обстоятельств приехать к ним в гости. В селение Транглунг, где он жил, нельзя добраться ни прямой дорогой, ведущей из моего уединенного жилища в Шигадзе, ни по пути в Чёртен– Ньима. Но, как уже говорила, я намеревалась использовать любые представляющиеся мне возможности и приключения в этой запретной земле, чтобы увидеть все интересное.
Добрались мы до Транглунга к вечеру; селение отличалось от тех, что я встречала в Гималаях, – странный контраст для такого небольшого расстояния.
Когда они ушли, лама-домовладелец с милой улыбкой пригласил меня выпить с ним чаю; последовала долгая беседа. Сгорая от желания спросить хозяина о летающих пирогах, прямой вопрос я не задала – это против всех правил вежливости. За те несколько дней, что я оставалась там, мне рассказали о своеобразной домашней драме, и я удостоилась редкой чести получить консультацию у настоящего колдуна.
Здесь, как и большинстве семей в Центральном Тибете, практикуется полиандрия (многомужие). В день свадьбы старшего сына ламы имена его братьев упоминаются в брачном договоре и молодой девушке разрешается взять их всех в мужья. Часто случается, что в это время некоторые из «женихов» еще совсем дети, – с их интересами конечно же не считались, но, тем не менее, женаты они по закону.
Сейчас у колдуна из Транглунга четверо сыновей. Мне не сказали, как второй сын относится к такому партнерству со своим старшим братом; он в отъезде, и, скорее всего, с ним все в порядке. Третий сын, которого я знала лично, тоже где-то путешествует; именно он – возмутитель спокойствия в семье. Будучи намного моложе двух первых братьев – ему всего двадцать пять лет, – он упрямо отказывался выполнять супружеские обязанности по отношению к их коллективной жене.
К большому сожалению местной леди, этот чисто номинальный муж намного более привлекателен, чем два старших брата. Превосходит он братьев не только более привлекательной внешностью, но и социальным положением, красноречием, ученостью и, вероятно, другими качествами – кто знает какими.
Два старших брата всего лишь богатые крестьяне, но третий брат пользуется большим влиянием, как и все духовные лица в Тибете. Он лама, и не просто обычный лама, а налджорпа: посвящен в оккультные знания, имеет право носить пятиугольную шляпу тантрических мистиков и белую юбку респа, знает туммо (искусство сохранять тепло без огня даже в самую холодную погоду)[32].
Именно этот досточтимый муж отказался выполнять свои обязанности, а обиженная жена не стерпела такого пренебрежения. Все еще более осложнялось тем, что молодой лама ухаживал за девушкой, живущей в одном из соседних селений, и собирался на ней жениться.
Ламе по закону жениться разрешено, но если он настаивает на женитьбе, то тем самым нарушается единство семьи и, следовательно, молодой муж должен покинуть отчий дом и построить новый для своей невесты. Духовный сын моего хозяина не избегал ответственности и даже полагал воспользоваться своими собственными сбережениями, чтобы сделать этот дом удобным во всех отношениях.
Однако, поступив таким образом, не станет ли он конкурентом отца? Старый лама не выражал своих мыслей вслух, но по выражению его лица
Не спорю на этот счет, потому что черты лица жены скрывал толстый слой масла и сажи, делавший ее черной, как негритянка.
– Что же, господи помилуй, можно предпринять?! – стонала пожилая мать семейства.
Опыта в таких делах у меня не было; хоть я и встречала на Западе дам с несколькими мужьями, никаких семейных советов, как правило, не созывалось, чтобы распутать создавшееся в результате этого положение. А во время моих путешествий у меня спрашивали совета только мужья, обладавшие множеством жен, – дома этих мужей стали местом военных действий. Поскольку в Тибете полигамия также вполне законна, я предложила убедить молодого ламу привести свою невесту домой. К счастью для меня, я носила тогда респектабельные монастырские одежды, и это единственное, что спасло меня от разъяренной отвергнутой жены, – в своей ревности она готова была наброситься на меня.
– Почтенная женщина, – воскликнула со слезами пожилая мать семейства, – вы ведь не знаете, а наша невестка собиралась послать слуг побить и искалечить девушку! Мы едва сумели помешать ей. Подумайте только – люди нашего положения замешаны в такие дела! Мы будем навеки опозорены!
Не найдя, что еще сказать, я скромно сообщила, что пришло время моих вечерних медитаций, и попросила разрешения удалиться в молельню, которую лама любезно предоставил мне для ночлега. Выходя из комнаты, я заметила самого младшего сына, парня лет восемнадцати, – мужа номер четыре. Он сидел в темном углу и посматривал на общую жену со странной полуулыбкой, как бы говоря: «Погоди немного, старуха, у меня есть для тебя в запасе еще кое-что похуже».
Следующие несколько дней я просто бродила из деревни в деревню, останавливаясь на ночь в домах крестьян. Скрывать свое происхождение, как мне пришлось позднее по дороге в Лхасу, я не пыталась. Казалось, никто здесь не замечал, что я иностранка, или, по крайней мере, не придавал этому никакого значения.
Мой путь проходил мимо монастыря в Патуре, и мне показалось интересным сравнить его с монастырями, виденными в Сиккиме. Один из духовных чиновников пригласил нас на прекрасный обед, – проходил он в темноватом холле, в компании нескольких монахов. Ничто здесь, кроме высоких, массивных зданий, не показалось мне совершенно новым. Тем не менее я поняла, что ламаизм, который я наблюдала в Сиккиме, лишь бледная тень того буддизма, который существовал в Тибете. У меня было смутное представление о том, что за Гималаями лежит совершенно дикая страна, но теперь я стала осознавать: а ведь наоборот, здесь встречаются по-настоящему цивилизованные люди.
Среди многочисленных происшествий в пути – переправа через вспухшую от дождей и тающего снега реку Чи; перебраться через нее ни за что не удалось бы, не приди мне на помощь местные жители: они переводили наших лошадей одну за другой на тот берег.
За деревней под названием Кума, среди пустынной земли шла длинная дорога. Опираясь на описание пути, данное нашими слугами, хорошо знавшими его, я надеялась сделать удобный привал у термальных источников, принять горячую ванну и уснуть на теплой земле. Но внезапная буря заставила нас поспешить устроиться на ночлег, так и не добравшись до вожделенного рая. Сначала нас атаковал град, затем стал падать такой сильный снег, что мы вскоре оказались засыпаны по самые колени. Протекавший рядом с нашим лагерем ручей переполнился и залил нас. Мне пришлось провести ночь без сна и стоя почти все время на единственном небольшом островке под моей палаткой, не залитом грязной водой. Вот во что превратились мои мечты о приятном сне.