Магия имени

Бачинская Инна Юрьевна

– Давай завтра, – ответила Вика, не желая огорчать подружку. – У меня голова раскалывается, – соврала она. Голова не болела, но перспектива провести вечер с Лидией, которая после первого же бокала начнет жаловаться на жизнь и выспрашивать подробности романа с иностранцем, ее не привлекала. Она чмокнула ее в щеку и легко сказала: – Не грусти!

Лидия еще некоторое время смотрела вслед Вике, которая танцующей походкой двинулась вниз по улице. Она думала с завистью, что у Никольской интересная жизнь, много друзей, что она красавица, а теперь еще и француз образовался. А ей, Лидии, на роду написано сидеть на «хот лайне» всю оставшуюся жизнь, развлекать

опостылевших импотентов и прыщавых недорослей, у которых свербит в причинном месте. Поубивала бы всех к такой-то матери, животных! Тьфу!

А Вика, улыбаясь своим мыслям, дошла до конца улицы и на повороте столкнулась с мужчиной, который рассыпался в извинениях, а потом сказал неуверенно:

– Вика? – И, видя, что она не узнает его, добавил: – Нас Наташа познакомила, неужели не помните?

– Теперь вспомнила, – ответила Вика, улыбаясь. Парень смотрел на нее с таким восхищением, что ей стало смешно. – Как там Наталья? – спросила она.

– Хорошо, – ответил молодой человек. – У нее все хорошо.

– Успокоилась наконец?

Наташу Круглову они называли тигрицей за неистовый взрывной характер. Вика уже собиралась спросить, как ее семейная жизнь, но вовремя прикусила язык, вспомнив, что Наташка встречалась с одним, а замуж вышла за другого, и какой-то скандал, кажется, имел место быть по этому поводу.

– Успокоилась. Я на машине, отвезти вас домой?

– Не нужно, спасибо, – ответила Вика. – Погода прекрасная, я с удовольствием пройдусь.

– Может, поужинаем вместе? – вырвалось у молодого человека. Он смотрел на нее с такой надеждой, что она заколебалась. Окинув его беглым взглядом, она подумала, что у него приятная наружность. Мальчишеская. Парень, словно угадав ее мысли, вспыхнул, и Вика усмехнулась, подумав, что мужики давно перестали краснеть. Да и девушки, впрочем, тоже. Красивый мальчик, как же его зовут? Не вспомнить. Он молча ожидал. Не настаивал, не суетился, в глазах его не появился гнусный лихорадочный блеск предвкушения, который она так ненавидела в самцах.

– С удовольствием, – ответила она наконец. – А где?

– Я знаю одно кафе… – Он запнулся, и она поняла, что на ресторан у него, видимо, нет денег.

– Прекрасно, – сказала она. – Что-нибудь поспокойнее, где подадут легкий ужин. Там есть вегетарианские блюда?

– Не знаю. – Парень, казалось, растерялся, что позабавило Вику. Она привыкла к восхищению мужчин, откровенным и циничным взглядам. Она давно не видела растерянных поклонников.

– Пошли, узнаем, – сказала она, чувствуя себя королевой, осчастливившей пажа.

Кухня в этом далеко не дешевом кафе – у мальчика хороший вкус – оказалась прекрасной. Ей подали озерную форель с тушеными овощами, и Вика подумала, что приведет сюда Фабриса, который вечно жалуется на тяжеловесные русские блюда. Людей было немного, полумрак мешал рассмотреть их лица, что создавало иллюзию полного уединения. Рояль в углу под деревом в кадке, пианист во фраке, мягкие джазовые синкопы. Приятное заведение. Они мило болтали ни о чем – о ее поездке в Италию прошлым летом, о его работе – что-то связанное с компьютерами. Вике стала понятна его отстраненность от мира – несмотря на возраст, ему, как она прикинула, не меньше двадцати семи – двадцати восьми, он производил впечатление какой-то несовременной чистоты. «Может, он девственник?» – подумала Вика. Она опьянела от вина, смеялась и даже слегка кокетничала, прекрасно понимая, что с этим парнем она ничем не рискует.

На улице он заботливо

придержал ее за локоть, когда она оступилась. Вика рассмеялась – это же надо, как ее развезло! Она откинулась на сиденье машины и закрыла глаза, чтобы остановить кружение предметов.

* * *

Вика с трудом приходила в себя. Ее сотрясала дрожь – в помещении, где она находилась, было темно, холодно и сыро, пахло плесенью и влажной землей. «Как в склепе», – подумала девушка. Она лежала на спине на жесткой поверхности – на полу? Попытавшись встать, она поняла, что связана. Движение отозвалось болью во всем теле, и она застонала. Ныли связанные руки, затекли спина и шея. Где она?

Мрак слегка рассеялся, и она увидела бледную вертикальную полоску очень узкого окна справа. Не сразу Вика поняла, что окно закрыто портьерой, а может, заколочено. И от вида этого жуткого окна, от мерзкого удушливого запаха нежилого помещения и связанных рук ее окатила жаркая волна ужаса. Она вспомнила ужин в кафе, мальчика… Мальчик? Сексуальный маньяк? Не может быть! Он такой… чистый! Он не похож на маньяка! Маньяки не такие… А какие? Они провели приятный вечер, много смеялись, и он ни словом, ни взглядом не вызвал в ней сигнала опасности, а ей ли с ее опытом не распознать истинной сущности любого мужика? Неужели он притворялся? Так притворяться нельзя. Он сказал, что отвезет ее домой, усадил в машину и… дальше Вика ничего не помнила. Пустота. Дурацкая шутка… насмотрелся фильмов ужасов, заигрался в свои компьютерные игры. Она цеплялась за спасительную мысль о нелепой шутке, но тоска смертная уже заползала в сердце.

«Спокойно, спокойно, – повторяла она, облизывая сухие губы. – Я жива, это главное. Поганец, опоил меня какой-то дрянью! Если бы удалось развязать руки… Без паники, Вик, без паники! Ты попадала и не в такие переделки! Вспомнить хотя бы ту озверевшую пьяную компанию… в новогоднюю ночь… Успокойся!»

Она подергала зубами веревку, стягивающую запястья. Безнадежно. Что же делать? Если бы рядом была острая поверхность… как в фильме, где жертва перетирает путы… Она попыталась сесть. В склепе, как она окрестила помещение, стало светлее. Видимо, глаза привыкли. Или рассвет наступил. Окно проступило отчетливей. Ее не хватятся несколько дней… завтра и послезавтра у нее выходные.

«Зачем? – думала она в отчаянии. – Пугает? Ну, не может же он на самом деле… такой славный мальчик… знаком с Наташей… когда же это было? Лет пять-шесть назад…»

Она вздрогнула от звука открываемой двери. На пороге стоял человек. Лицо его оставалось в тени.

– Послушайте, – сказала Вика, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, – что происходит? Сию минуту развяжите меня! Что за шутки?

Человек в дверном проеме не пошевелился. В его неподвижности и молчании она почувствовала приговор.

Только не молчать, думала Вика лихорадочно. Только не молчать! Она ведь актриса, у нее великолепный голос. Говорить, говорить… неважно, что… Главное – не молчать! Если он псих, то слушает не смысл, а интонацию!

– Послушайте, развяжите меня! – сказала она громко. – Пожалуйста! У меня затекли руки. Мне больно. Развяжите меня, и мы поговорим. Где-нибудь в другом месте, где не так холодно и сыро. Наталя была моей подружкой… мы с вами знакомы целую вечность, правда? Пожалуйста!

Человек подошел к ней и сильно ударил ее ногой, обутой в грубый башмак с металлическим рантом. Вика закричала и попыталась откатиться в сторону. Она испытывала уже не страх, а животный ужас. Удар следовал за ударом.