Магия лета
Шрифт:
— Надеюсь, тебе известны имена тех, кто был в это время на яхте Невила? Лорд Демпси?
— Нет, я не спросил. Но скажи мне, почему все эти вопросы?
Несколько секунд Хок колебался, потом уклончиво ответил, что пока ничего не знает точно.
— Эдмонд и Беатриса готовятся завтра покинуть нас, — сменил тему маркиз, оглядев непроницаемое лицо сына. — Виконту понадобится время, чтобы подготовить своих лошадей к скачкам в Ньюмаркете.
— Тебе не кажется странным, отец, что Эдмонд так заинтересован в покупке лошадей Десборо? Ты знаешь, он предложил за них цену, которая превосходит самые смелые мои предположения.
— Тщеславие,
— Я и не думаю ставить это ему в вину.
Но сомнения продолжали мучить Хока. Какое отношение имел лорд Демпси к покупке лошадей Десборо? И что должно было быть «кончено» с завершением этой сделки?
Он не знал, что удержало его от того, чтобы рассказать о своих сомнениях Эдмонду. Возможно, интуиция. Это выглядело тем более странно, что прощальный вечер прошел в самой дружеской обстановке. Эдмонд непрерывно говорил о скачках. Хок нашел, что сочувствует ему в страстной жажде признания скаковым миром. Беатриса, напротив, дулась, и это нисколько не удивило его.
С течением времени во Фрэнсис развилась сильнейшая чувствительность к оттенкам настроения мужа. Поздно вечером она снова прошла в спальню Хока. Он сидел все в том же кресле у камина, но в халате. На столе горела единственная свеча.
Она заметила, что муж держит в руке листок бумаги.
— Что ты читаешь? — спросила она, вынырнув из-за спинки кресла и ткнув пальцем в листок.
— Ты перепугала меня до полусмерти, — усмехнулся Хок. — Я как раз собирался к тебе. Отрадно видеть, что и тебе не терпится оказаться в моем обществе.
— Что-то тревожит тебя, Хок, — сказала Фрэнсис, не обращая внимания на поддразнивание. — Скажи мне, что случилось? Что в этом письме?
— Надеюсь, муж имеет право хоть какие-то новости приберегать лично для себя? — Хок сложил листок столько раз, что получился крохотный квадратик.
— Хок…
Он понял, что сейчас Фрэнсис перейдет в атаку, и поспешил сменить тему:
— Когда приедут твои сестры?
— Разве я тебе ничего не сказала? Надо бы тебе в отместку приберечь эту новость для себя… (при этих словах Хок улыбнулся) ну да уж ладно! София решила подождать до осени. Так что, милорд, ваши свояченицы сейчас заняты тем, что чистят перышки перед броском в омут весеннего лондонского сезона. Берегитесь, богатые холостяки!
— Придется и тебе как следует почистить перышки, чтобы они не затмили тебя на первом же балу.
Фрэнсис краем глаза проследила за тем, как квадратик бумаги исчез в кармане халата мужа. Тот похлопал ладонью по коленям, и она решила, что он чувствует себя виноватым. Она уселась, но не сделала движения прильнуть к груди Хока или хотя бы устроиться поудобнее.
— Те двести фунтов, которые я выиграла в Йорке, я отослала Софии, — сообщила она с вызовом. — Она написала мне, что узнала адрес одной шикарной модистки в Глазго.
— Боюсь, в «Килбракене» не найдется достаточно большого сундука для нарядов, потому что я тоже послал три сотни фунтов твоему отцу.
Как он и надеялся, новость была воспринята как приятный сюрприз. Фрэнсис одарила мужа улыбкой, которая странным образом всколыхнула в нем знакомое вожделение. Он поскорее притянул ее поближе.
— Никогда не
— В отличие от тебя я человек простодушный и очень предсказуемый. Все, чего я хочу, — это уложить в постель жену, причем не чужую, а свою.
Фрэнсис поняла, что ей не хочется отвечать насмешкой на эти слова. Весь последующий час оба они были очень заняты, а потом уснули, так что только на следующее утро она вспомнила квадратик бумаги, исчезнувший в кармане Хока накануне ночью. Она отмахнулась от воспоминания, и оно с готовностью растаяло.
Фрэнсис лежала в спальне Хока, в его постели, и, хотя была в ней одна, довольно улыбалась. Он сказал: «Я обожаю тебя, Фрэнсис!» — а потом вошел в нее, как бывало теперь всегда, так глубоко, как только сумел. Она смутно помнила, что говорила что-то в ответ, но что именно… неужели то, что любит его? Это предположение заставило ее ненадолго нахмуриться.
Тревожиться не хотелось ни о чем, но она предпочла направить мысли в русло более тревожное. Что там было, на этом клочке бумаги? Почему он не показал его ей?
Два дня спустя Фрэнсис, как обычно, совершала утренний осмотр конюшен. Не так давно она завела привычку выезжать на Летуне Дэви на пятимильную прогулку. Маршрут проходил по равнинной местности к северу от Десборо-Хол-ла, на окраинных землях поместья.
— Сегодня вам придется проехаться верхом на Тамерлане, — сказал ей Белвис. — Тимоти вывел Летуна Дэви на выгон. Я собираюсь показать ему кое-какие оборонительные приемы — вы знаете, для скачек.
— Ему бы пригодился пистолет. — Фрэнсис сделала недовольную гримаску, вспомнив порез, оставленный на бедре Тимоти граненым шариком, нарочно закрепленным на хлысте одного из жокеев.
— Пистолет… хм, неплохая идея. Кто знает, до чего могут дойти эти мерзавцы? Я слышал, герцог Портленд выбивается из сил, пытаясь ввести правила поведения на скачках, но этому, похоже, сопротивляется весь скаковой мир. Я бы вам посоветовал придерживать его на первой миле. — Белвис подбросил Фрэнсис в седло и ухмыльнулся, пошевеливая бровями. — Представьте, что вы жокей и что вокруг ваши соперники и враги. Пусть Тамерлан научится лягаться на ходу. Можете подбадривать его самыми цветистыми шотландскими ругательствами, а Тимоти потом заучит их наизусть.
Фрэнсис в шутку отсалютовала тренеру и направила Тамерлана к выходу со двора. Помахав мужу, прислонившемуся к ограде ближайшего выгона, она легонько подстегнула лошадь и вскоре оказалась в полях. Тамерлан откликнулся на ее довольный смех нетерпеливым фырканьем и натянул поводья.
— Готов лететь как птица? — Фрэнсис потрепала лошадь по гибкой лоснящейся шее. — Ладно уж, лягаться мы поучимся позже, а теперь — вперед!
Дерзкая шляпка была как следует прикреплена к прическе, но стоило Тамерлану устремиться вперед, как ветер набросился на нее, стараясь сорвать и унести. Фрэнсис охотно поддалась сумасшедшему возбуждению — неотъемлемой детали скачки. Вспомнив шутливый совет Белвиса, она несколько раз обернулась, рыча на воображаемого врага и нахлестывая по воздуху хлыстом. Это нимало не мешало Тамерлану четко держаться намеченного курса.